Куда мы идем?!

Дудченко Виктор Петрович, член Правления СДПР (старой)

Дорогие товарищи!

Получилось так, что почти сразу после декабрьского правления у меня закрылся интернет. Я не специалист, и мне пришлось с большими приключениями менять систему и настраивать все это до удобоваримого состояния. Сейчас надеюсь, что хотя бы не разношу дальше заразу. Могу посоветовать регулярно обновлять антивирусные базы.

Осложнения с почтой дурно подействовали на мой характер. Когда связь восстановилась, я почувствовал, что некоторые мои мнения и соображения могут быть обидны для многих, а я никого не хотел обидеть. Я надеялся, что вот-вот кто-нибудь из моих товарищей скажет что-то похожее, но более приличным образом, но, похоже, мне придется самому. Заранее прошу извинить меня. Кроме того, я должен просить прощения за неприличную длину этого письма. Безопасного интернета не было, а события развивались, и хотелось поправлять и дополнять. Размер превысил допустимый и я остановил исправления — иначе будет не отправить.

Как я и думал, представители от всего разноцветного спектра групп, организаций и активистов, называющих себя "политическими", после обнаружившейся реакции населения на 122-й закон сломя голову побежали по инстанциям защищать обиженных и обделенных. Сразу появились длинные списки требований (требования к властям - ничего более!), составленных по принципу "сделайте мне красиво" и подписанные счастливыми руководителями этих организаций, наконец нашедшими для себя достойное занятие. Телевизионщики (с криком "вот они, защитники привилегий!") вместе с правительством изо всех сил бросились им подыгрывать: "Как же - как же! Мы сейчас все для вас решим, урегулируем, виновных накажем, и все это сделаем в рамках законности и порядка." Сразу нашелся министр для битья, и Фрадков публично раскаялся. Раньше бы сказали: зори коммунизма встают над страной!

Власти, как известно, называли все это "протестом льготников против монетизации льгот", то есть против замены привилегий денежными выплатами, но человек несведущий, выйдя на улицу посмотреть, что же такое происходит, догадался бы об этом не сразу. На улицах было довольно много разного народа, не только пожилых пенсионеров. Эти люди собирались в некоторых местах города и останавливали движение наземного транспорта, у нас, в Петербурге, в основном частнособственнического (трамваи и проч. ходят редко и далеко не по старым маршрутам). Милиционеры и филеры в штатском вели себя тихо, не вмешивались, но те из несанкционированных нарушителей порядка, которые постарше, по старому опыту предупреждали тех, что помладше, чтобы те не оставались до самого конца, а уходили бы чуть раньше, незаметным образом, иначе есть риск попасть в участок. У нарушителей в руках много самых разных самодельных плакатиков оскорбительного характера, издевающихся над правящей "элитой" во всех ее проявлениях целиком и порознь над составляющими эту "элиту" разнообразными частями.

Доходило ли дело до соприкосновения, до контакта, или дело ограничивалось руганью, которая на вороту не виснет? Что было предметом спора и между кем был этот спор? Для примера я расскажу, как 15 января погиб один из демонстрантов. К сожалению, имя его мне неизвестно. Рассказ мой опирается на фрагменты видеозаписи, сделанной неким наблюдателем с верха близко стоящего двадцатиэтажного дома и частью показанной 16.01.05 по местному каналу, и на свидетельства очевидцев.

Дело было на Московском проспекте, у парадного въезда со стороны Пулкова, недалеко от памятника "Разорванное кольцо", которым брежневские власти в 70-е годы пытались откупиться от блокадников, и прозванного в городе "стамеской". Там много места, и никак нельзя сказать, что демонстранты стояли стеной - они просто ходили по проезжей части небольшими группами и останавливали машины, которых было мало, видимо, милиция отправляла те в обход. Происходило это примерно на километровом участке проспекта. В записи было видно, как со стороны Пулкова показалась белая иномарка, ее остановили, окружили (человек 10). Хозяин вышел, и было видно несколько коротких взмахов руками. Очевидцы сказали, что он порвал чей-то плакатик, смысл которого никто не запомнил, и потом побежал в сторону. В этом месте диктор останавливает пленку и говорит: "вот видите, пожилая пенсионерка подставляет ему ножку", хотя он бежит где-то метрах в трех-четырех от фигуры с отставленной ногой. Дальше в записи пропуск, но люди рассказали, что он привел милиционера, который помог ему вызволить и развернуть машину. Вот он собирается уезжать,перед машиной никого нет, люди по бокам. Машина,поворачивая, двинулась и задним колесом наехала на ногу вплотную стоявшему милиционеру, который заорал. Тогда хозяин машины ударил по газам, и при сильно вывернутом влево руле левым передним крылом (боком) подмял кого-то под машину и исчез в сторону Пулкова. Судя по записи, люди даже не сразу сообразили, что одного из них задавили насмерть. Прокуратура возбудила дело не по наличию признаков состава преступления, а по факту смерти, и судьба этого дела мне неизвестна.

Конечно, это единичный случай, но тут можно видеть позиции сторон непосредственно, не вчитываясь во вторичные декларации. Очевидно, спор шел о том, как должно быть обеспечено право на свободу передвижения. С достаточной уверенностью можно предположить, что хозяин машины считает, что реализация этого права должна быть жестко связана с объемом материальных ресурсов, которыми располагает претендент. Он был обижен наличием препятствия перед ним, перед человеком на машине, которая вполне способна ехать дальше. В отличие от него другие участники конфликта, видимо, убеждены, что их перемещение не должно оплачиваться лично ими, что свобода передвижения отдельных граждан, особенно в условиях крупного города, есть необходимое условие существования всего общества в целом и развития занимаемой территории. Они предложили собственнику выйти из авто и дальше передвигаться по городу тем же способом, как это делают те, у кого нет денег на такси, на покупку бензина и машин так же, как их нет на поездки общественным транспортом с обязательными многочисленными пересадками (это в одну сторону выходит в среднем 30 р.).

Нельзя считать полностью абсурдным мнение, что свободу передвижения следует обеспечивать как необходимую и неизбежную общую потребность всех членов общества, не зависящую от личных доходов передвигающегося. В самом деле, люди практически никогда не ездят по городу, удовлетворяя лишь личную потребность. Так бывает только когда человек едет на прогулку в какое-то безлюдное место, а таких в городе практически нет. Когда он едет на работу, в магазин, еще куда-то, где он встретится с другими людьми, то ехать нужно ему ничуть не больше, чем этим другим людям, к которым он едет. Если ограничить передвижение некоторой заметной части жителей пределом пешей доступности, или иным образом затруднить передвижение по городу, а сейчас личные автомобили вкупе с уцелевшими остатками изрядно подорожавшего общественного транспорта перевозят в разы меньше людей, чем это было 15 лет назад, то преимущества крупного города исчезнут для всех обитателей, город превратится в конгломерат деревень, но без каких-либо следов деревенских преимуществ.

Похожий распад может ждать и здравоохранение, и приличное жилье, и образование, и, между прочим, оборону и науку тоже.

Если следить за своим здоровьем должным образом смогут только те, кто будет сам оплачивать такую процедуру, то им для спасения от эпидемий лучше сразу переселиться в изолированные герметичные бункеры, а после введения новых квартплат все пока еще обитаемые жилища остальных регулярно, для дезинфекции их обитателей, опрыскивать с вертолетов карболовой кислотой на те деньги, что изъяли у них же обязательной медицинской страховкой. Если учить только тех, кто заплатил за это, то из-за падения общей образованности высоким наукам учить скоро будет некого и некому. Чтобы двигать науку вперед, придется массированно привлекать грамотных иностранцев, как это сейчас делают в США. Знаете,известный тамошний анекдот: "Что такое американский университет? Это такое место, где русские профессора учат китайских студентов". И так далее, это касается всех системообразующих отраслей.

Вернемся к конфликту. Как стороны защищали свои позиции?

Хозяин машины считал себя правым, поскольку опирался на действующее законодательство. Он не бандит, он приобрел свою машину, деньги на бензин и все остальное - можно быть уверенным - вполне законным образом. Он никого не грабил: в самом деле, это скольких бы пришлось ему зарезать получателей повышенной пенсии, чтобы насобирать на одну новую иномарку? Подсчитайте, это и Чикатило бы не осилил. Он позвал милиционера, который выручил его, но испугался крика, приняв его за угрозу со стороны явных правонарушителей, и удрал, спасая свое право на законопослушное поведение, из того места, где закон - по факту! - не действовал. Его противники же, как это неоднократно подчеркивалось различными представителями власти, действовали явно противозаконно. Они вышли на улицы без санкции властей и не хотели выполнять уже вступивший в силу закон.

Итак, из результатов наблюдения конфликта можно вычленить 2 основополагающих пункта, два вопроса, по которым есть, как я понимаю, непреодолимые противоречия между сторонами. Первый - социальный, и касается он сути общественного устройства: стороны занимают противоположные позиции относительно разумного способа управления материальными ресурсами общества. Второй - правовой, относительно приемлемых путей изменения этого самого способа, и, соответственно, социального устройства общества: владелец машины согласен лишь с теми изменениями, которые приняты исключительно в рамках действующего законодательства, а те, кто не дал ему воспользоваться его собственной машиной, фактически ни в грош не ставят ни сам ныне действующий закон, ни предусмотренные законные средства его изменения. Вряд ли тут можно придти к консенсусу. Если компромисс не просматривается, то без радикального переустройства общественных отношений конфликт разрешится либо в случае применения силовых мер, либо в случае непригодности одной из сторон к чему бы то ни было - неспособности недовольных назвать свои конечные цели и рационально и последовательно их добиваться. А что мы видим сейчас?

С одной стороны, там, где люди ездят на машинах, лечатся в платных клиниках и решают вопрос своей обороны посредством счетов в швейцарских банках - там все в порядке! Там выстроены системы управления административными ресурсами государства и финансовыми "независимыми" ресурсами. Там эффективно работает система модернизации и обновления: у них на самом высоком уровне принимаются все новые и новые законы и писаные правила, адекватно выражающие неформальным образом устоявшийся баланс интересов - такие способы урегулирования разногласий, как заказные убийства, почти исчезли из обихода. Возможно, реальные цели быстро идущих перемен не соответствуют объявляемым публично, но, что поделаешь, хозяин - барин! В эффективности этим переменам отказать трудно.

С другой стороны мы видим четко заявленную (как выясняется, с риском для жизни) исходную позицию, но при этом полностью отсутствуют всякие попытки сформулировать ее прямые следствия так, чтобы суть этой позиции не потерялась, чтобы и спустя время выводы остались понятны сначала самим себе, а уж потом, если это вообще возможно, тем, кто с этой позицией не согласен (в самом деле, если бы стороны говорили на одном языке, дело не напоминало бы диалог немого с глухим). Откуда такой безнадежный ступор, остановка мысли? И почему левые политики только до противников так страстно хотят достучаться? Почему ни у кого из них нет признаков осмысленного обращения к своим, кроме взбадривающих понуканий, опять-таки всего лишь в форме угроз в сторону противника?

Активные протестные организации охватило какое-то параноидальное влечение: они рвутся в коридоры власти, к ее атрибутам и инструментам, не посягая на ее суть. Снова хотят "порулить". Все заявленные ими требования (посмотрите сами) власть, если захочет, на какое-то время может выполнить, при этом не только никак не меняя свои конечные цели, но и сохранив старый механизм выбора этих целей и их достижения. Получается, что вожди первым своим шагом предают тех, по чьим плечам они лезут наверх, они сразу же без разговоров принимают правила игры противной стороны за призрачную надежду на допуск к этой игре. Впрочем, почему призрачную?

Вот Андрюша Исаев добрался же из анархо-синдикалистов в "Единую Россию"? Самые наирадикалы, нацболы, призывают (даже непонятно кого, вряд ли вышедших на улицу людей) готовить все силы к выборам 2007 - 2008 годов. Они что, хотят, чтобы их зарегистрировали? Или чтобы пригласили поучаствовать кадровым ресурсом в какой-нибудь новосанкционированной "левой" партии? Взятая изолировано, сама по себе и без какой-то другой мотивации эта деятельность бессмысленна, выпускание пара в свисток.

Народный порыв, верно, должен быть осмыслен, но смысл этот не ограничивается оргмероприятиями. Демократический централизм, или иные парламентские процедуры, да и вообще всякая организация не может быть целью, это лишь обслуживающий механизм, и, как вы знаете, при известной ловкости его можно повернуть по-разному. Сначала надо ясно понимать, чего бы хотелось добиться с помощью инструмента организации, и не принимать людей за тупую толпу, готовую идти за любым прохиндеем с красивым лозунгом. Провал и самоизоляция претендующих на руководство недовольными очевиден для всех, кроме них самих, хотя и не подтвержден социологическими исследованиями, ну да кто ж позволит выяснять этот вопрос?

Хорошо, предположим невозможное, пусть поднятых волной народного негодования в элиту лидеров "союза разных политических сил" - "гражданское сопротивление", или как там еще, ждет победа на выборах и при этом им удастся уберечь строй своих мыслей, что дальше? Новый виток правильной приватизации? Или всю власть избранным рабочим комитетам? Это мы уже проходили - все железки уже порезали, вывезли и продали, так теперь землю из-под железок хотят распродавать?

Или что, Лимонова в президенты? Или Оболенского? Или оголодавшего Рогозина? Или бодрого Терехова с нерешительным Родионовым из военно-державных офицеров? Это совсем не так смешно, как может показаться. Не забыли, какое в конце 80-х сделали на горбачевских косточках всенародное обожание Борису Николаевичу и что из этого вышло? Или призвать "политический кадровый резерв" нашей родной СДПР? Вот это уж точно, замшелые историки потом смеяться будут. И что на фоне такого провала недалеких политиков предпринимает наша родная СДПР? Устоявшая, благодаря своей незапятнанной чистоте и вере в правду, против многолетнего, какого-то сюрреалистического судебного преследования? Осознающая, между прочим, что эта судебная победа тем не менее не дает никаких шансов влиться в число высочайше дозволенных политических деятелей? Казалось бы, делай "что хочу". Ничто тебя не ограничивает, кроме собственной совести, так ведь нет, получаю "для распространения" жиденькую пачку листовочек, рекомендующих ходить по кругу на тихих перекрестках "без светофоров"! Да еще и с вирусом в электронной копии. Конечно, если там проезжает 3 машины в день и ты сможешь дождаться проходящего участкового милиционера, то, может быть, ты и привлечешь своим поведением его внимание, но если там побольше машин и на самом деле нет светофора (если есть, то ходи себе, сколько влезет), то тебя вскорости задавят на законных основаниях, как бросившегося под колеса, и все, политическая карьера кончилась.

Отнюдь, я не призываю к отказу от признанных политических средств выражения своего мнения, ни в коем случае. Напротив, я считаю, что такой отказ стал бы провокацией, дающей повод к применению силовых мер против нелояльного населения. Оказалась бы под вопросом сама возможность внятно определить конечные цели пока только внятно ругающихся демонстрантов. В аварийных ситуациях, под обломками или в перестрелке, человек вынужден думать только про свой собственный маневр и видит в лучшем случае только ближайшего товарища, поэтому общество, где для решения внутренних проблем используется вооруженная сила, подчинено обстоятельствам. История показывает, что так или иначе применение вооруженной силы всегда становится провокацией, а в обществе, где это допустимо, цепь провокаций становится безотказным и самым дешевым инструментом управления. Но, извините, глупо рассчитывать, что, даже столкнувшись с некоторыми затруднениями в организации уличного движения, правящая элита проведет такие выборы, что после них она не сможет себе гарантировать сохранение собственности и власти. Не бывает такого, чтобы кто-нибудь свои немалые привилегии просто так отдавал даже и при куда больших неприятностях. Скорее всего, если в какой-то момент не решат, что пора кончать разговоры и переходить уже к перестрелкам и к зачисткам (весьма вероятное продолжение), то постараются усилить свою власть посредством дезориентации остальных, предлагая новые партии, новые выборы, новых начальников и незапятнанных вождей. Перестрелка - это ведь тоже средство дезориентации: убей вот этого еврея, таджика, или чечена, и все у тебя сразу будет здорово! Не мытьем, так катаньем будут добиваться, чтобы люди из стремления к разрекламированному счастью соглашались терпеть собачью жизнь, доколе не забудут, что они-то хотели жить по-другому!

Еще давно, когда был в фаворе, Березовский говорил: "больше никогда этой страной не будут править нищие с голой задницей"! Это вот вы и есть "нищие с голой задницей", и никто вам не разрешит использовать чужую, хорошо отлаженную и оприходованную систему управления для каких-то своих сомнительных целей.

Посмотрим правде в глаза: по меньшей мере странно думать, что все может разрешиться благополучно, если кто-то такой сильный, как мы, организует самозащиту населения в отстаивании прав, которых у него не было и нет, что так сохранится государственность. Сохранится-то сохранится, только вот какая? Если для участия в самозащите надо будет заполнять такие анкеты, как те, про которые меня в порядке подготовки к съезду предупредил Александр Митрофанович, то, я думаю, большинство борцов предпочтет самозащититься как-то еще.

Нехорошо получается. Выходит, что мы, как в молодежной среде говорят, такие же "оттопыренные", как и другие, лучше нас финансируемые деятели. Что мы или пытаемся объявить себя самыми лучшими из прочих лояльных претендентов на кресла нынешней власти, или наоборот, как "настоящие буйные", собираемся "стать во главе" и приступом смести неправильные порядки, но в обоих случаях в первую очередь заботимся о том, каково будет наше место в деле, а не о том, зачем все это затевается. Невнятность самоопределения, декларативность конечных целей может привести к катастрофе или моральной, или физической. Вы думаете, устроители неправильных порядков будут тихо ждать конца, скромно спрятав руки за спину? Посмотрите, как изменилась ситуация: раньше для ведения боевых действий требовалось объявление войны самой высокой законодательной властью, а теперь? Сначала в США, а теперь и у нас достаточно, чтобы какой-нибудь "представитель по связям с общественностью" объявил, что "согласно оперативным данным там-то и там-то появились террористы". Что за террористы, откуда они там - никого не волнует! Как в 1905 году, когда винтовочными залпами тоже защищали "престол-отечество". Чувствуя родство душ центральный канал ТВ недавно показывал благообразного старичка-историка, который на всю страну объяснял, что 9/22 января 1905 бедные солдатики начали стрелять вопреки воле начальства, испугавшись толпы. Слава богу, еще живы люди, видевшие очевидцев событий. Вот цитата из сборника "Минувшие годы", № 10, Пб., 1908, стр. 311,свежие воспоминания П. Е. Щеголева: "Спасшись от плотного строя кавалергардов, очищавших Б. Морскую, мы скрылись в подъезде одного дома, выходящего на Мойку. Собираясь выйти на Мойку, мы увидели, как рота пехоты, взбежав на Полицейский мост, осыпала залпом перспективу Невского и Мойку вправо и влево. Спешно вбежали в дом и увидели, как потянулись окровавленные люди, лошади, извозчик с простреленными пальцами, старуха, ползущая по тротуару..."

Не знаю, кто как, а я никого не готов вести ни прямо на расстрел, как это было ровно 100 лет назад, ни, более замысловатым образом, - в лагеря, как это практиковалось несколько позднее. Отказ последнего нашего правления признать неправильным, аморальным и бессмысленным (не дающим желаемых результатов) применение в обществе вооруженной силы не убедил меня в полезности какого бы то ни было вооруженного внесудебного насилия. Что освободило народ от царизма в 17-м году? Отказ полков лейб-гвардии стрелять в безоружных. Что потом сгубило свободу? Переворот большевиков, боевые действия белых с красными и расстрел на кронштадтском льду.

Так же не убедил меня поддержанный на правлении призыв "не опускаться до уровня решений Нюрнбергского процесса, а работать в национальном вопросе на современном уровне". Я по прежнему не вижу возможности уклониться от предлагаемых действительностью контактов с людьми любой другой культуры или расы, будь это американец или афганский беженец, вьетнамский торговец или молдаванский нелегал, и не могу относиться к ним иначе, как на основании только их личных поступков. Я должен считать, что моя культура не хуже и не лучше другой, и что с ее помощью я в состоянии взаимодействовать равно с любым другим человеком, и только эта простая (на "уровне решений Нюрнбергского процесса") уверенность позволит мне не терять самоуважения.

Соответственно, мне бы не хотелось, чтобы национализм поддерживали те организации, в которых я участвую. Другая национальность - это не доказательство вины.

Более того, опыт послеперестроечных реформ убедил меня, что нет смысла менять шило на мыло. Под защитой пока признаваемого права на свободу совести (права считать хорошим или плохим то, что тебе таковым кажется) я бы сказал, что мне не хочется (на любых ролях не хочется) жить в обществе, где люди либо осуществляют власть, либо подчиняются ей. Я думаю, что сейчас не следует объявлять своей целью достижение власти. Не следует не по тактическим соображениям, а в принципе — надо не группировки у власти менять, а весь механизм регуляции экономических и общественных процессов. Это старая мысль, еще в Коммунистическом манифесте говорилось о том же самом, но и тогда эта мысль была далеко не нова. Уже очень давно люди ни от какой власти ничего путного не видели и подсознательно это хорошо помнят. Современная цивилизация не справляется со своей функцией, разные приключения с ней случаются все чаще и чаще. До дикости доходит: в конце прошлого года в Нью-Йорке кто-то погнался за человеком в резиновой маске Бен-Ладена и засадил ему в живот две пули, так власти отпустили стрелявшего! Оказывается, он, по мнению полиции, действовал в рамках "необходимой обороны". Вот те на!

Чтобы стало понятно, как избежать худого, надо сначала понять, как же должно быть хорошо, а уже потом смотреть, как к нему дойти — тоже очень старая мысль. Недостаточно бороться с тем что не нравится, с грабежом, насилием, деградацией экономики и населения, одна такая борьба никогда не даст выйти за пределы тех условий, которые ее породили. Первоначальная формулировка цели должна быть сделана вне связи с наличными прискорбными обстоятельствами, иначе от них никогда не уйти. При этом ни к чему обольщаться надеждой, что наши соображения обязательно окажутся "гласом народным". Скорей наоборот, только полностью отказавшись от своих личных претензий на власть - ведь всякий нормальный обычный человек обходится без тайной мечты властвовать над всеми остальными! - только тогда мы сможем приблизиться к пониманию, что же можно назвать "хорошим" устройством общества согласно ощущению его рядовых членов. Еще хорошо бы при этом не превратиться в такую же сволочь, какой уже много побывало во главе многих государств. Так вот, я думаю, было бы хорошо, а как на самом деле? Не так давно, уж не знаю как, на Варварке у нас было без последствий уничтожено несколько сот электронных писем незнакомых людей, много месяцев пытавшихся обратиться к нам.

Сначала, поскольку их адресов не было в базе данных, почтовая программа отложила их в папку "сомнительные", потом их не стали читать, опасаясь вирусов, а потом и вовсе стерли. Стерли результаты нашей работы среди грамотного (владеющего интернетом) населения уж не знаю, за сколько времени. Может это называться стремлением понять, что хотят люди? Понять, зачем они выходили в январе на улицы, собираются ли снова это делать и зачем? Стремлением выразить их желания? Или что, вы думаете, что все те, кто не ходит на партийные собрания, хотят только есть сытно и спать мягко?

Или вот приходит с Варварки мне газетка, "Знание - Власть!", со всеми своими тайными сообщениями про "мировую закулису" и про лингвистическое программирование. Если хочешь человеку запудрить мозги, что ему перво-наперво надо сказать? Что "кто-то нехороший хочет запудрить тебе мозги!" Тогда хотя бы на первое время внимание слушателя будет отвлечено от критического рассмотрения твоих собственных заявлений, а уж дальше дело будет в искусстве мешать правду с ложью. Это общественно-административное явление, не знаю почему, приобрело фольклорное название "проекта генерала Петрова".

Сначала, в конце 80-х, они умудрились получить на какие-то засекреченные парапсихологические опыты полмиллиарда полновесных советских бюджетных рублей. Сейчас это было бы около миллиарда евро, и никто не скажет, куда они делись. Потом для сбора публики закрутилась эпопея со "всемирным предиктором". Не знаю, как в других местах, а у нас этим занимались персонажи из оскандалившейся "Памяти" вкупе с людьми из органов. Они пропихивали в печать ту самую книжку про мертвую и живую воду, причем умудрились разорить ее издателя, чтобы тот ничего другого бы уже не выпускал.

Открываешь эту "концептуальную" газетку, и так и видишь, как ее несчастный читатель млеет от чувства причастности к высшим тайнам власти!

Стыдно мне, господа товарищи, видеть все это, стыдно. Боюсь, что так попадем мы в ту самую яму, которой так бережемся.

Боюсь, что, загородившись заимствованными не то у КПСС, не то в отделе кадров анкетами, мы приведем к себе провокаторов, хотя и без анкет мы всех своих давно знаем в лицо, и знаем про каждого, кто на что способен. Что увлекшись организацией (или даже самоорганизацией), мы забудем, для чего все это делается. Что вовремя не сообразим сказать то, что должно было бы быть сказанным. Что мы не сумеем услужить людям, а я уверен, что у всех государственных и политических структур может быть допустима только одна цель: служить людям, а не властвовать. В противном случае их деятельность можно квалифицировать как деяние, совершенное с преступным умыслом группой лиц по предварительному сговору, к тому же влекущее за собой особо тяжкие последствия.

Прошу простить сумбурность изложения, но сомнения относительно выбираемой нами роли в общественных процессах одолевают меня очень серьезные, и я не столько хотел бы навязать товарищам какой-то уже известный мне путь, сколько обратить внимание на необходимость смены ориентиров на этом пути. Мне кажется, нужен менее претенциозный и более ответственный подход. Почему Штирлиц работал лучше Джеймса Бонда? Потому что не махал зря кулаками и пистолетом и прислушивался к ситуации.

Не знаю, поддержите ли вы меня, но если такая нужда будет признана, можно будет попытаться совместными усилиями понять, какие все-таки действия и общественные перемены могли бы в будущем привести к осуществлению наших общих пока вполне нравственных и, очевидно, пока ни с какой точки зрения не преступных целей.

С товарищеским приветом, Виктор Дудченко.