Осенью 2020 года мной была написана статья «К вопросу об эпистемологической ошибочности марксизма» [13] и весной 2021 года я представил ее в журнал «Известия СГУ. Серия Философия. Психология. Педагогика». В результате многочисленных дискуссий на различных марксистских дискуссионных площадках я пришел к выводу, что хотя марксизм и соответствовал научности в смысле Бэкона, но он не соответствовал научности в смысле Декарта. Научный приоритет формулировки данного утверждения я и хотел зафиксировать публикацией в Известиях СГУ. Редакция статью отвергла.

Рецензент в частности написал: «Рецензируемому тексту свойственно внеисторическое понимание научности, научной рациональности, которая сводится к концепции классической физики. В.С. Степин обоснованно пишет об исторических типах научной рациональности». Такое несуразное обвинение в мой адрес заставляет предположить профессиональное искажение мышления у рецензента. Если говорить о понятии научности, используемом Марксом и Энгельсом, то именно с научностью классической физики его и следует сравнивать. Никакой разговор о неклассическом типе рациональности в то время вести нельзя в принципе. А, кроме того, моя статья была посвящена вопросам онтологии, вопросу бытия социальной формы движения материи и бытия науки, как формализованного способа описания этого движения, вопросам процедур, выполнять которые необходимо, чтобы полученный результат соответствовал понятию научности. Рецензент же сместил вопрос на мышление, на рациональность, что в данном случае является второстепенным вопросом. Мышление ученого может быть полностью нерациональным. Менделеев, к примеру, увидел свою таблицу во сне. Пуанкаре говорил, что ни один закон не может быть открыт тем способом, которым затем доказывается его истинность. То есть мышление ученого может быть в принципе не рациональным, но если далее выполняются необходимые общепринятые процедуры (процедуры, по определению носящие коллективный характер), то результат этого процесса (процесса, а не мышления!) входит в общий комплекс объективного научного знания – знания, не зависящего от мышления любого конкретного ученого.

Эта аберрация мышления моего рецензента заставила меня предпринять поиск в интернете по ключевому слову «типы научной рациональности». Из вывалившейся информации следовало, что в науке признаются следующие типы рациональности:

1. Классическая рациональность,

2. Диалектическая рациональность конца XIX столетия, о которой писал Ф. Энгельс в Диалектике природы,

3. Неклассическая рациональность,

4. Постнеклассическая рациональность.

В то время я как раз в очередной раз учился в магистратуре, сдавал череду очередных экзаменов по философии, и в учебниках, которыми я по необходимости пользовался, также описывались эти четыре типа научной рациональности. В результате поиска дополнительной литературы в интернете практически всегда выходили источники, в которых выделялись эти же четыре типа. Что было довольно странно – требование Энгельса о необходимости для физики следовать диалектике вызывало у меня сомнение еще в СССР в студенческие годы. Вот это требование: «Освобожденная от мистицизма диалектика становится абсолютной необходимостью для естествознания /…/ Философия мстит за себя задним числом естествознанию за то, что последнее покинуло ее» [23, с.520]. Однако, изучая историю развития физики, мы нигде о диалектике не слышали. Насколько мне известно, ни один физический закон не был открыт с помощью диалектики – во всяком случае начиная с Галилея. Требование необходимости диалектики всегда оставалось внешним по отношению к физике, а самими физиками не только не использовалось, но физики про него и не слышали (на лекциях по физике). Разве что в СССР марксизм-ленинизм был обязательным и в таком качестве навязывался и физикам в том числе. Более того, можно утверждать, что еще со времен Декарта, одного из основных создателей классического типа научной рациональности, физики относились к диалектике прохладно, если не резко отрицательно: «Философы также предполагают множество движений /…/ Подобным движениям они дают названия motus ad formam, motus ad calorem, motus ad quantitatem /…/ и тысячу других названий. Я же из всех этих движений знаю только одно, понять какое значительно легче, чем линии геометров. Это движение совершается таким образом, что тела переходят все из одного места в другое, последовательно занимая все пространство, находящееся между этими местами» [8, с.201].

Таким образом, можно утверждать, что концепция четырех типов научной рациональности возникла непосредственно под влиянием идеологии марксизма-ленинизма, и без этого влияния второй тип рациональности (диалектическая рациональность) в этой схеме просто не появился бы.

Однако, когда я взялся за написание этой статьи и в конце 2022 года снова провел поиск в интернете, то в вывалившейся информации приводилась уже другая схема типов научной рациональности. Выделяются три типа: классическая, неклассическая и постнеклассическая рациональности [18; 21, с.209]. Иногда эта схема расширяется за счет добавления доклассических типов научной рациональности. То есть ранее классической рациональности, возникшей в результате научной революции XVI-XVIII веков, вводят более ранние типы – рациональности древней восточной, античной и средневековой наук [2; 9; 10]. Но если полагать, что современная наука возникла в результате революции XVI-XVIII веков, то это уточнение существенно не меняет схему трех типов научной рациональности. К сожалению, я в свое время не посчитал важным этот вопрос и не сохранил ссылки на те источники, где выделялся тип диалектической рациональности. Можно только радоваться, что за два года ситуация изменилась так существенно, что диалектический тип рациональности, навязывавшийся науке с подачи Энгельса, ушел в прошлое.

Впрочем, это тип рациональности все еще прослеживается в литературе, особенно в курсах, написанных философами для физиков и инженеров. Он просто вводится несколько в другой форме. Вместо пункта в перечне типов рациональности он вводится в форме одной из научных революций. Так вместо общей научной революции XVI-XVIII веков Галилея-Декарта-Ньютона, приведшей к созданию классической физики (и классического типа научной рациональности), вводится три разных научных революции: революция Коперника-Галилея (смена космологической картины мира), революция Декарта-Ньютона (создание классической механики) и революция «диалектизации» естествознания [6].

Иногда смена космологической картины мира может входить в первую научную революцию, в этом случае первая революция ограничивается XVII веком [7, c.249]. Далее выделяется вторая научная революция XVIII-XIX веков, во время которой, как указывается, и произошел переход от метафизического миропонимания к диалектическому и очищение естествознания от натурфилософских представлений [7, c.254-261]. А далее вводится третья научная революция конца XIX века – начала ХХ века [7, c.272] породившая неклассическую рациональность. Таким образом, если диалектическая рациональность Энгельса и перестала выделяться в перечне типов научной рациональности, однако этот тип рациональности все же скрыто присутствует и предполагается, что он является развитием классической рациональности. Что является ошибкой – физики-то уж во всяком случае никакую диалектику в своей работе не применяли, как это следует из вполне однозначных высказываний Декарта, приводившихся выше. Да и знаменитое высказывание Ньютона «Гипотез не измышляю!» говорит о том же. Диалектическая рациональность в принципе не может быть развитием классической рациональности, поскольку в рамках диалектического способа мышления невозможно делать численные оценки. Так, например, вполне можно с помощью диалектики вывести необходимость обобществления промышленности [16; 17], но в рамках диалектики в принципе невозможно даже поставить вопрос – А какова должна быть минимальная степень обобществления, достаточная для того, чтобы кризисы перепроизводства перестали уничтожать промышленность? [14, с.169]. А потому Маркс вынужденно спрогнозировал всеобщий характер обобществления – что противоречит объективным фактам.

Поскольку практически все авторы, исследующие проблему типов научной рациональности, в качестве первоисточника ссылаются на Степина [20], то имеет смысл подробнее остановиться именно на его работе.

Говоря о глобальных научных революциях, Степин выделяет четыре таких революции. «Первой из них была революция XVII века, ознаменовавшая собой становление классического естествознания» [20, с.619]. Наука стремилась к построению «абсолютно истинной картины природы». При этом «из описания и объяснения исключается все, что относится к субъекту и процедурам его познавательной деятельности» [20, с.620]. Далее Степин вводит вторую революцию – переход к дисциплинарно организованной науке в конце XVIII – первой половине XIX века. По его мнению «механическая картина мира утрачивает статус общенаучной. В биологии, химии и других областях знания формируются специфические картины реальности, нередуцируемые к механической» [20, с.621]. Насколько оправданна такая трактовка?

Да, первая научная революция привела к разработке классического типа научной рациональности, но насколько правомерно сводить ее исключительно к механике? Ну да, механика как раздел физики на самом деле была разработана раньше других разделов. Но ведь классическая физика не исчерпывается механикой. Научное знание – это набор моделей, которыми мы описываем Вселенную. В механике же, в отличие от других наук, возможны простые модели, обладающие, тем не менее, хорошей предсказательной силой. Так статика как раздел механики успешно разрабатывалась еще в Древней Греции. Но по мере разработки других разделов физики или сдвига по шкале форм движения материи к более высшим формам применение простых моделей становится все более проблематичным – падает их предсказательная способность. Именно поэтому науки развивались в четкой хронологической привязке к этой шкале – чем выше форма движения материи, тем сложнее модели, необходимые для развития соответствующей науки, и тем позднее эта наука оформляется [11].

Развитие классической физики достигло завершенности разработкой электродинамики Максвелла. Как синоним классической физики применяют выражение «физика Ньютона-Максвелла». Электродинамика же была завершена в конце XIX столетия, практически одновременно с написанием «Капитала». А потому выделять развитие науки в конце XVIII – первой половине XIX века в отдельную научную революцию совершенно неправомерно. Указание на эволюционизм, якобы отличающий эту новую стадию науки, также ошибочно. Эволюционный взгляд на Вселенную первоначально был предложен как раз в рамках механики (эволюционная небулярная гипотеза Канта-Лапласа), что практически сразу же привело к выдвижению эволюционной теории Дарвина и эволюционной теории Маркса. Таким образом, эту стадию развития науки гораздо правомернее полагать распространением научной революции XVII века на другие разделы физики (тепловые процессы, электромагнетизм) и на другие науки (химию и биологию), нежели считать отдельной научной революцией. Во всяком случае эссенциализм и жесткое противопоставление объекта исследования и субъекта исследователя, разработанные в результате первой научной революции, как раз характерны для всех отраслей знания, затронутых, как тут предлагается, второй научной революцией. Вот и Степин отмечает: «Первая и вторая глобальные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления» [20, с.622].

Далее Степин выделяет третью глобальную революцию, приведшую к созданию неклассического естествознания и четвертую революцию, в ходе которой «рождается новая постнеклассическая наука» [20, c.626]. Однако несколько далее Степин пишет: «Три крупные стадии исторического развития науки, каждую из которых открывает глобальная научная революция, можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности, сменявших друг друга в истории техногенной цивилизации. Это — классическая рациональность (соответствующая классической науке в двух ее состояниях — дисциплинарном и дисциплинарно-организованном); неклассическая рациональность (соответствующая неклассической науке) и постнеклассическая рациональность. Между ними как этапами развития науки существуют своеобразные «перекрытия», причем появление каждого нового типа рациональности не отбрасывало предшествующего, а только ограничивало сферу его действия, определяя его применимость только к определенным типам проблем и задач» [20, с.632-633]. То есть вводятся не четыре, а три разных типа научной рациональности. А потому и другие авторы перестают использовать модель четырех типов научной рациональности, перестают вслед за Энгельсом выделять диалектическую рациональность в отдельный тип и используют модель трех типов научной рациональности.

Модель трех (или четырех, если считать диалектическую рациональность Энгельса) последовательных типов научной рациональности сегодня можно считать общепринятой. Однако эта схема ошибочна по крайней мере в двух пунктах.

Диалектика как метод мышления начала разрабатываться еще в Древней Греции. Аристотель считал изобретателем диалектики Зенона Элейского. Средневековые схоластики основывались на диалектике Аристотеля. Вполне обоснованно поэтому выделяются такие культурно-исторические типы науки как восточная, античная и средневековая науки [10]. Научная рациональность классического периода разрабатывалась как раз в борьбе со средневековыми схоластиками. А потому более правильно было бы определить диалектическую рациональность как доклассический тип рациональности. Однако Ф. Энгельс предлагал диалектическую рациональность как более развитый тип научной рациональности по сравнению с классической. Типы мышления человека обладают известной инерционностью. Даже когда уже разработан новый тип рационального мышления многие ученые продолжают пользоваться старым типом и даже развивают его. Так классическая рациональность возникла в результате научной революции Галилея-Декарта-Ньютона. Однако Гегель, родившийся через 43 года после смерти Ньютона, не придерживался классической рациональности и не развивал ее, а продолжал развивать диалектическую рациональность доклассического типа. Это было одной из причин почему Энгельс, как младогегельянец, полагал диалектическую рациональность более развитым типом научной рациональности, выдвигая требование обязательности использования диалектики даже философами-натуралами. С этим, возможно, и стоило бы согласиться, если бы Энгельс вполне понимал рациональность классической физики, однако это далеко не так. Я насчитал дюжину примеров, ясно показывающих непонимание Энгельсом физики и принятого физиками способа мышления [12]. Так анализируя работу Видемана («Учение о гальванизме и электромагнетизме», 2 тт. в 3-х кн., 2-е издание, Брауншвейг, 1872-1874), Энгельс пишет: «Допустим – могли бы – мы должны допустить – мы можем предположить – распределилось бы – зарядились бы» – и т.д. и т.д. Перед нами сплошные догадки и сослагательные наклонения, из которых можно выудить с определенностью лишь три фактических изъявительных наклонения…» [23, с.453]. То есть Энгельс, видимо, не понимал, что выводы даже и из богатой эмпирики должны быть впоследствии подтверждены независимыми исследователями. А потому предположительность выражений он ставит Видеману в вину, тогда как с точки зрения физиков это одно из достоинств данного текста – поскольку принцип радикального сомнения Декарта является одним из оснований классического типа научной рациональности.

Крайне характерна дискуссия Энгельс–Дюринг, когда Дюринг, исходя из классического типа научной рациональности, решил опровергнуть теорию Маркса тем, что вывел абсурдное с его точки зрения положение – якобы из теории Маркса следует существование собственности в одно и то же время и частной, и общественной, как гегелевское высшее единство снятого противоречия. Представить себе такую форму собственности Дюринг не мог, а потому посчитал, что это хороший аргумент в пользу ошибочности теории. В общем довольно стандартный метод опровержения методом доведения до абсурда. Но тут интересно как Энгельс на это реагирует. Энгельс начинает с полного отрицания диалектики как формальной конструкции. Вывод такой формы собственности он относит не на счет диалектики, а на счет самого Дюринга. То есть в понимании Энгельса диалектика не является формальным методом, который из известных исходных условий приводит к выводу, соответствующему этим исходным условиям, и тут разногласий в толковании быть не может, а неким искусством, в значительной мере зависящим от личности самого диалектика. Один диалектик, пользуясь этим методом, получает один вывод, а другой диалектик, пользуясь тем же методом, получает совсем другой вывод, и за этот вывод ответственность несет не формальный метод, а лишь тот, кто метод применил. Вот изложение идей, приписываемых Дюрингом Марксу, и критика этого Энгельсом: «Итак, Маркс /.../ приходит к выводу, что в будущем обществе будет господствовать собственность в одно и то же время и индивидуальная и общественная, в качестве гегелевского высшего единства снятого противоречия. /.../ Собственность, в одно и то же время и индивидуальная и общественная, — эта туманная уродливость, эта нелепица, получающаяся из гегелевской диалектики, эта путаница, эта глубокомысленная диалектическая загадка, которую Маркс предоставляет разрешить своим адептам, — опять таки является продуктом свободного творчества и воображения г-на Дюринга. /.../ г-н Дюринг еще не открыл этого чудовища — индивидуальной и в то же время общественной собственности» [22, с.133-136]. Но такое понимание диалектики Энгельсом является значительным регрессом по отношению к классическому типу научной рациональности, основывавшемуся на математизации знания, то есть на формализации рассуждений, когда из конкретных исходных условий всегда получаются вполне определенные следствия, независимо от того, кто применяет научный метод. Конечно, возможен вариант, что метод применяется ошибочно – и тогда ошибочный вывод на самом деле лежит на совести того, кто метод применяет, а не на самом методе. И вариант ошибочного применения диалектики Дюрингом на самом деле мог иметь место в данном случае. Но в таком случае Энгельс должен был бы рассмотреть этот диалектический вывод Дюринга и показать, какие именно ошибки в применении диалектики Дюринг сделал. Ничего подобного Энгельс не делает, он просто отметает сам вывод. Таким образом диалектическая рациональность Энгельса ни в коем случае не может являться развитием рациональности классической физики, а является по отношению к ней регрессом.

Впрочем, надо отметить одну важную деталь. Дюринг, опровергая Маркса, применял диалектику Гегеля, поскольку полагал, что и Маркс ее применяет. Энгельс же отказывается признавать логику Дюринга, поскольку Маркс и Энгельс диалектику Гегеля не применяли. Они сделали, как им казалось, развитие диалектики, создали материалистическую диалектику, поставили диалектику Гегеля с головы «на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно» [23, с.371]. Как пишет Альтюссер: «Извлеченная из идеалистической оболочки диалектика становится “прямой противоположностью гегелевской диалектики”» [1].

Картезианские принципы научной рациональности были сформулированы в XVI – XVII веках, а физика стала первой современной наукой. Эти принципы сразу же попытались применить и в других отраслях знания. Отметим прежде всего попытки Т. Гоббса, Б. Спинозы, Г. Лейбница и некоторых других исследователей разработать социальную физику [19, с.177]. Однако, как указывает П. Сорокин, эти попытки разработать социологию наподобие физики оказались малоуспешными, а сам термин «социальная физика» был дискредитирован [19, с.182-183]. Возможно по этой причине Маркс-Энгельс не стали применять картезианские принципы научности классической физики, а разработали оригинальное понятие научности, которое в их понимании сливалось с материализмом – с материалистической диалектикой.

Общая схема развития философии до материализма приводится Марксом в «Святом семействе» [17, с.139-145]. Как рациональность классической физики, так и диалектическая рациональность Маркса создавались как отрицание схоластической клерикальной картины мира Аристотеля: «французское Просвещение XVIII века и в особенности французский материализм были борьбой не только против существующих политических учреждений, а вместе с тем против существующей религии и теологии, /…/ После того как Гегель гениально соединил её со всей последующей метафизикой и немецким идеализмом и основал метафизическое универсальное царство, наступлению на теологию снова, как и в XVIII веке, соответствовало наступление на спекулятивную метафизику и на всякую метафизику вообще. Она будет навсегда побеждена материализмом, достигшим теперь благодаря работе самой спекуляции своего завершения и совпадающим с гуманизмом» [17, c.139]. «Как картезианский материализм вливается в естествознание в собственном смысле слова, так другое направление французского материализма вливается непосредственно в социализм и коммунизм» [17, c.145]. Но если научная революция Галилея-Декарта-Ньютона привела к созданию современной науки, переходу к классическому пониманию научности и разработке классической научной рациональности, которую, впрочем, невозможно было в то время применить в гуманитарной области знания, то Маркс рисует альтернативный вариант развития науки, когда развитие физики является лишь этапом, приводящим к развитию материализма, и материалистическую диалектику можно применять в гуманитарной области знания. Однако диалектика Гегеля насквозь идеалистична, а потому ее надо поставить на ноги. Необходимо уйти от саморазвития понятий гегелевской диалектики, где это саморазвитие является причиной действительного хода событий, и прийти к такой диалектике, где бы саморазвитие понятий являлось следствием действительного хода событий. Вот из дискуссии Энгельс-Дюринг: «Таким образом, называя этот процесс отрицанием отрицания, Маркс и не помышляет о том, чтобы в этом видеть доказательство его исторической необходимости. Напротив: после того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже действительно совершился, отчасти ещё должен совершиться, только после этого Маркс характеризует его к тому же как такой процесс, который происходит по определённому диалектическому закону. Вот и всё.» [22, c.138]. Таким образом диалектика перестает быть каким-либо спекулятивным методом доказательств определенного характера течения будущих процессов, а наоборот – уже произошедшие события должны укладываться в определенные диалектические законы. Этот новый подход к диалектике стал в свое время в среде марксистов общепринятым. Посмотрите, что говорит ученик Энгельса: «Мне никогда не приходило в голову утверждать или предполагать, что Маркс и Энгельс когда-либо делали свои выводы относительно будущих событий или того или иного исхода событий, опираясь прямо на закон отрицания. Подобного детского отношения к предмету я бы не искал и у последнего клубного оратора, не говоря уже об авторах “Манифеста”» [3, с.333]. Обратите внимание на это выражение – «детское отношение». То есть отказ от использования диалектических законов для каких-либо спекулятивных доказательств был у Маркса-Энгельса принципиальным моментом. Именно в этом состояло их понимание научности и отличие материалистической марксистской диалектики от идеалистической гегелевской.

Но если описание произошедших событий можно делать без теоретических спекуляций, то как же можно без спекуляций сделать хоть какой-то вывод о будущих событиях, кроме разве что линейной экстраполяции? О неизбежной спекулятивности рассуждений, когда мы обсуждаем прогноз будущего развития, говорил еще Бернштейн: «раз мы покидаем почву фактов, твердо установленных при помощи опыта, раз наше мышление происходит вне их, мы попадаем в мир отвлеченных понятий; и если мы в этом случае будем следовать законам диалектики, как их установил Гегель, то мы, сами того не замечая, снова попадаем в сети “саморазвития понятия”. /…/ Но когда на основании этих положений дедуктивным путем предначертывается вперед тот или другой процесс развития, тогда уже начинается и опасность произвольных построений» [4, с.39-40]. Или вот: «названная формула диалектического развития неоднократно вмешивалась в их политические расчеты, придавая им, по выражению Маркса, несколько “софистический” характер» [3, с.333].

Вернемся снова к полемике Энгельс-Дюринг, что мы приводили двумя абзацами ранее. Буквально через абзац Энгельс продолжает: «О полном непонимании природы диалектики свидетельствует уже тот факт, что г-н Дюринг считает ее каким-то инструментом простого доказывания, подобно тому как при ограниченном понимании дела можно было бы считать таким инструментом формальную логику или элементарную математику. Даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика» [22, c.138].

Обратите внимание – Энгельс полагает, что метод для отыскания новых результатов не является тем самым инструментом доказывания, и обвиняет Дюринга в том, что тот полагает именно так. То есть Энгельс просто не понимает, что любой теоретический вывод является гипотезой и сначала необходимо доказать коллегам (оппонентам), что вывод не является ошибочным, а затем еще и дождаться его экспериментального подтверждения другими исследователями, чтобы этот вывод сменил статус гипотезы на статус теории. Это говорит о полном непонимании Энгельсом понятия научности, применявшегося в классической физике в те годы.

Таким образом нет никаких оснований считать рациональность материалистической диалектики развитием рациональности классической физики. Да, этот альтернативный вариант научности был предложен Марксом-Энгельсом вместо рациональности классической физики, поскольку рациональность классической физики невозможно было применять в гуманитарной области знания, но это тупиковый вариант развития рациональности – не развитие классической рациональности, а регресс к донаучным типам рациональности.

В отрицательной рецензии на мою статью в журнале «Известия СГУ. Серия Философия» рецензент, в частности, написал: «Нужно заметить, что радикальную антиметафизическую критику методологии Ньютона предпринял, например, и Эрнст Мах, предлагая освободить «Математические начала натуральной философии» Ньютона от метафизических смыслов (абсолютные движение, пространство, время). И эта критика способствовала возникновению релятивистской физики». Однако ставить рядом эти две критики абсолютно необоснованно. Легко заметить диаметрально противоположную направленность этих критик. В отличие от Энгельса, Мах настаивал на эмпирической проверке любых «метафизических» понятий, в том числе и понятий «абсолютного пространства и абсолютного времени». Общепризнанно, что эта критика, в отличие от критики Энгельса, послужила одним из оснований перехода от физики Ньютона к физике Эйнштейна. Взгляды Э. Маха полностью согласуются с понятием научности по Декарту, в отличие от взглядов Ф. Энгельса. Именно поэтому неклассическая рациональность является развитием классической рациональности.

В результате разработки квантовой механики и теории относительности в начале ХХ века произошел переход к неклассической рациональности. Был открыт факт неустранимого влияния субъекта исследователя на исследуемый объект. Модели, применяемые нами для описания Вселенной стали настолько сложными, что выявился факт возможного противоречия таких моделей при том, что каждая из них имеет эмпирическое подтверждение. Это привело к формулировке принципа дополнительности, позднее Н. Бор распространил действие этого принципа и на социологию: «Цельность живых организмов и характеристики людей, обладающих сознанием, а также и человеческих культур, представляют черты целостности, отображение которых требует типично дополнительного способа описания» [5]. Именно принцип дополнительности лежит в основании современной социологии [15]. Что же до выделения отдельного типа постнеклассической рациональности, то как мне кажется, тут происходит нечто подобное выделению из общей научной революции Галилея-Декарта-Ньютона отдельной научной революции преодоления механистичности. Происходило распространение научной революции, породившей классическую науку, на другие области физики (тепловые явление и электромагнетизм) и другие науки (химию и биологию), но вместо этого преодоление механистичности выделили в отдельную революцию. Так и сейчас, принцип дополнительности Бора не осознан в полной мере представителями гуманитарной области знания, что ведет к выделению специальных типов научной рациональности, тогда как это просто распространение неклассической рациональности на гуманитарные области.

Таким образом необходимым является выделение следующих типов научной рациональности:

1. Доклассическая диалектическая рациональность,

2. Рациональность классической физики,

3. Неклассическая рациональность.

Выделение других типов научной рациональности представляется излишним.

Литература и примечания

1. Альтюссер Л. Противоречие и сверхдетерминация (Заметки к исследованию) // Альтюссер Л. «За Маркса». М.: «Праксис», 2006. URL: https://yadi.sk/i/W9VynlWzexrcH

2. Баранец Н.Г. Основы философии: учебное пособие к курсу «Философия» для вузов, 2010. 334с.

3. Бернштейн Э. Диалектика и развитие // Бернштейн Э. Очерки из истории и теории социализма. С-Пб, 1902. С.322-346.

4. Бернштейн Э. Социальные проблемы. М, 1901. 312с.

5. Бор Н. Квантовая физика и философия. (Причинность и дополнительность) // Успехи физических наук. Т.67. вып.1. 1959. С.42.

6. Данцев А.А., Любченко В.С. Философия. Учебник для технических направлений и специальностей вузов, 2001.

7. Голубинцев В.О. Философия для технических вузов / В.О.Голубинцев, А.А, Данцев, В.С. Любченко – изд. 4-е, перераб. и доп. Ростов-н-Д: Феникс, 2008. 502 с.

8. Декарт Р. Мир, или трактат о свете // Декарт Р. Сочинения в 2-х томах. Т.1. М.: Мысль, 1989. С.179-249.

9. Лазарев Ф.В., Лебедев С.А. Проблема истины в социально-гуманитарных науках: интервальный подход // Вопросы философии. 2005. № 10. С. 95–116.

10. Лебедев С.А. Структура научной рациональности // Вопросы философии. 2017. № 5.

11. Мальцев А. Science vs. Humanity // «Камо грядеши» (январь 2016) URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr351.html

12. Мальцев А. Диалектические казусы // «Камо грядеши» (август-ноябрь 2019) http://mrija2.narod.ru/sdpr417.html

13. Мальцев А. К вопросу об эпистемологической ошибочности марксизма // «Камо грядеши» URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr445.html

14. Мальцев А. Проблема социализма в формационной теории // Альтернативы №4 2021 с.161-180.

15. Мальцев А. Философские основания социологии // «Камо грядеши» (октябрь 2021 – ноябрь 2022) URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr474.html

16. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.7-544.

17. Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.2. С.3-230.

18. Саханова Л.Г. Типы научной рациональности // Образовательный портал «Справочник». — Дата последнего обновления статьи: 14.09.2022. — URL: https://spravochnick.ru/filosofiya/filosofiya_nauki/tipy_nauchnoy_racionalnosti/ (дата обращения: 15.12.2022).

19. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

20. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 744 с.

21. Шульга Е.Н. Рациональность в научном исследовании // Философия науки. Вып. 9: Эволюция творческого мышления – М.: ИФ РАН, 2003. С.209.

22. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. М.: ГИПЛ, 1961. С.5-338.

23. Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. М.: ГИПЛ, 1961. с.511.