Изменения в статье в основном коснулись введения и заключения, а в остальном эта статья практически полностью повторяет курсовую.

Введение

Настоящая работа написана в рамках марксизма. В последнее время распространено мнение о ненаучности марксизма, которое идет от критики марксизма К. Поппером, еще в 40-х годах ХХ века сказавшего [ 27 ], что марксизм является самосбывающимся пророчеством и в нем вообще нет объективных закономерностей, а какое-либо совпадение прогнозов с исторической реальностью получилось в силу субъективных усилий заинтересованных лиц, то есть подгонки эмпирического материала под заранее запланированный результат, что является научной фальсификацией. Однако, обвинение К. Поппера несостоятельно, поскольку в марксизме есть прогнозы, сбывшиеся вполне объективно, не благодаря, а существенно вопреки ожиданиям и деятельности последователей марксизма, а это полностью блокирует основное обвинение К. Поппера [ 13, а также 17, С.54-59 ]. Анализ имеющихся в марксизме прогнозов, сравнение их с последующим ходом исторического развития [ 15 ], показывает, что в марксизме имеется достаточно сбывшихся прогнозов, чтобы считать марксизм вполне научной концепцией, но есть и провалившиеся прогнозы, а следовательно, марксизм как научная концепция требует доработки. Наибольшие проблемы в марксизме накопились в вопросе перехода от одной общественно-экономической формации к другой, более прогрессивной.

Описание законов капиталистической формации было дано К. Марксом в «Капитале» и там же вводится характеристический критерий, с появления которого начинается отсчет капитализма как формации: «Прежде всего движущим мотивом и определяющей целью капиталистического процесса производства является возможно большее самовозрастание капитала, т. е. возможно большее производство прибавочной стоимости /.../ капиталистическая форма кооперации с самого своего начала предполагает свободного наемного рабочего, продающего свою рабочую силу капиталу» [24, С.343, 345].

Такой же позиции придерживался К. Каутский: «Как раз к тому времени, когда в среде купцов возник сильный спрос на рабочие руки, целая масса рабочих лишилась всего, что имела, и была выброшена на улицу, где богатым купцам оставалось только подобрать их» [ 7, С.37]. О наемном труде как критерии капитализма говорил В. Ленин [ 9, С.93-94], специально подчеркивая, что эта рабочая сила «лично свободная» [ 10, С.391].

Такого же критерия придерживался Туган-Барановский [ 31, С.20,24], т.е. положение о том, что капитализм начинается с появления больших масс лично свободного, но не имеющего источников дохода, населения (пролетариата), можно считать в марксизме общепринятым. И не только в марксизме – о лично свободном труде при капитализме говорит, к примеру, М. Вебер: «Свободный труд, т. е. наличность таких людей, которые не только имеют право свободно продавать на рынке свою рабочую силу, но и экономически принуждены к этому.» [ 5, С.256], он даже подчеркивает, что фабрика «не может быть основана на рабском труде» [ 5, С.162]. О свободном труде говорят И. Гревс [ 6, С.576], Г. Сальвиоли [ 29, С.84-85] и К. Бюхер [ 4, С.89]. Хотя надо подчеркнуть различное толкование термина «капитализм» К. Марксом и М. Вебером.

Таким образом, обязательность наличия свободной рабочей силы для капитализма можно считать общепринятым утверждением не только для марксизма. Однако свое исследование К. Маркс проводил на примере Англии, и если это оправданно для выведения законов развитого капитализма (естественно, что для этого надо исследовать наиболее развитую страну), то такой подход может оказаться ошибочным для исследования процесса зарождения капитализма, возникновения новой формации.

Возьмем хотя бы процесс появления огромных масс свободного ничем не занятого населения в результате огораживания — один из существенных моментов развития капитализма в Англии. Никакого огораживания не произошло бы, если к тому времени уже бы не существовала развитая капиталистическая текстильная промышленность Нидерландов: «Непосредственный толчок к этому в Англии дал расцвет фландрской шерстяной мануфактуры и связанное с ним повышение цен на шерсть» [ 24, С.730]. А вот уже после огораживания и переориентации сельского хозяйства Англии на производство шерсти на этой основе начала развиваться собственная текстильная промышленность Англии. То есть в Англии мы имеем не возникновение капитализма как такового, а догоняющее развитие в условиях, когда капитализм уже ранее возник где-то в другом регионе и, таким образом, оказывал влияние на возникновение капитализма в Англии.

Таким образом, в «Капитале» К. Маркс попадает в логическое кольцо, когда причиной развития капитализма полагается появление больших масс пролетариата, а причиной этого, в свою очередь, является развитие капитализма. Кроме того, как считал сам К. Маркс, рабство (отсутствие свободы рабочей силы) вовсе не противоречит капитализму: «Подобно машинам, кредиту и т. д. прямое рабство является основой буржуазной промышленности. Без рабства не было бы хлопка; без хлопка немыслима современная промышленность» [ 25, С.135]. Или вот: «Плетью удерживали там детей за работой; дети сделались предметом торговли, и о доставке их заключали контракты с сиротскими домами» [ 25, С.157]. Или в самом «Капитале»: «Но теперь капитал покупает несовершеннолетних или малолетних. Раньше рабочий продавал свою собственную рабочую силу, которой он располагал как формально свободная личность. Теперь он продаёт жену и детей. Он становится работорговцем. Спрос на детский труд часто и по форме напоминает спрос на негров-рабов, образчики которого мы привыкли встречать в объявлениях американских газет»[24, с.407-408 ]. Массовое мануфактурное и фабричное производство в России возникло также в послепетровское, но еще дореформенное время при крепостном праве [ 31 ], то есть в условиях не-свободы рабочей силы.

Все это заставляет поставить под сомнение свободу рабочей силы как критерий капитализма и рассмотреть более раннюю экономическую историю. Капитализм как общественно-экономическая формация сложился в Новое время и это действительно совпало с появлением больших масс лично свободного населения, однако пролетаризация населения оказалась не причиной, а следствием развития капитализма, по крайней мере в Англии, как это указывалось выше. На самом деле для капитализма безусловно необходима не свобода рабочей силы как таковая, а наличие рынка рабочей силы. А уж свободна эта рабочая сила, или ее на рынок поставляет работорговец – не является критичным. Хотя действительно – в условиях свободы рабочей силы капитализм развивается быстрее, что послужило, к примеру, в свое время причиной отставания экономического развития России, последующего поражения в Крымской войне и, как следствие, освобождения крестьян в 1861 году.

Таким образом, схема, приводимая в 11-й главе «Капитала» [24, С.333 ]: свободные капиталы, в частности торговые, существовали на протяжении тысячелетий, явление кооперации также известно на протяжении тысячелетий, но соединение кооперации с капиталами не приводило к расширенному производству продукции и возникновению капитализма исключительно потому, что отсутствовала лично свободная рабочая сила, – является ошибочной.

Если и свободная рабочая сила в античности существовала, и наличие такой силы не обязательно для возникновения капитализма, то почему капитализм возник только в Новое время? Что принять за характеристический критерий капитализма вместо свободы рабочей силы?

А к чему переходит сам К. Маркс после простой кооперации? К мануфактуре (глава 12-я): «Кооперация, основанная на разделении труда, приобретает свою классическую форму в мануфактуре. Как характерная форма капиталистического процесса производства, она господствует в течение мануфактурного периода в собственном смысле этого слова, т. е. приблизительно с половины XVI столетия до последней трети XVIII» [ 24, С.348 ]. Вот расширенное производство, основанное на мануфактурном разделении труда, и надлежит взять за критерий капитализма [ 14, а также 16 ], за точку его возникновения.

А раз так, то правомерно поставить вопросы – почему капитализм не возник, к примеру, в античных Афинах? Если в конкуренции со Спартой Афины смогли бы опереться на новую более прогрессивную общественно-экономическую формацию, то эта борьба могла окончиться поражением Спарты. Почему этого не произошло? Массовое ремесленное производство пытались развивать и в римских эргастериях. Почему это не привело к возникновению капитализма? «В западной литературе, как уже указывалось, неоднократно ставился вопрос, почему в Риме не возник капитализм»[32,С.164]. Ведь возникни капитализм в античном Риме, это могло бы блокировать крушение империи и предотвратить наступление темных веков раннего средневековья? Подобного рода вопросы тем более правомерны, что возникали еще сто лет назад: «Но оказался ли нанесенный ойкосной системе удар смертельным? Или наоборот, нельзя ли вскрыть сохранение домашнего замкнутого хозяйства во все продолжение империи, а главную экономическую причину до сих пор не совсем разъясненного вопроса о падении древнего мира увидеть в факте его нового возрождения в последние века ее исторического существования?» [ 6, С.539 ]. Вопрос возможности капитализма в античности рассматривался историками еще в начале ХХ столетия.

Это заставляет рассмотреть работу римской ремесленной мастерской, вообще ремесленного производства в античности, обращая особое внимание на явление мануфактурного разделения труда – можно ли констатировать наличие признаков такого производства в античности, или это совершенно исключено?

1. Античный капитализм в работах историков начала ХХ века

1.1. Теория Карла Бюхера

Если не считать марксистскую интерпретацию истории, то одной из наиболее популярных экономических моделей древней истории была теория народного хозяйства К. Бюхера. Как пишет сам К. Бюхер, «человеческое хозяйство в течение продолжительных периодов либо вовсе не знало обмена, либо формы обмена предметов и услуг имели такой характер, который не соответствует понятию народного хозяйства. /.../ С этой точки зрения все экономическое развитие, по крайней мере народов средней и западной Европы, поскольку оно доступно историческому исследованию, может быть разделено на три ступени:

1. Ступень замкнутого домашнего хозяйства (производство для собственного потребления в его чистой форме, хозяйство без обмена): предметы потребляются в том же хозяйстве, в каком они произведены.

2. Ступень городского хозяйства (производство на потребителя или ступень непосредственного обмена): предметы из производящего хозяйства непосредственно поступают в потребляющее хозяйство.

3. Ступень народного хозяйства (производство товаров, ступень товарного обмена): предметы проходят через целый ряд хозяйств, прежде чем они доходят до потребителя» [ 4, С.81-82 ].

Эта концентрация внимания на обмене, а также то, что Бюхер, описывая, к примеру, античное общество, ровным счетом ничего не писал о революционной борьбе рабов за освобождение, и послужила причиной того, что его теория не была принята марксистами, и впоследствии игнорировалась исторической наукой СССР. Вот мнение Л. Троцкого: «Немецкий экономист Карл Бюхер лет 20 тому назад попытался в торговле (путь между производителем и потребителем) найти критерий всего хозяйственного развития. Струве, конечно, поспешил перенести это «открытие» в русскую экономическую «науку». Со стороны марксистов теория Бюхера встретила тогда же совершенно естественный отпор. Мы ищем критериев экономического развития в производстве – в технике и в общественной организации труда, – а путь, проходимый продуктом от производителя к потребителю, рассматриваем как явление вторичного порядка, корни которого нужно искать в том же производстве» [ 30 ].

Однако это мнение, что Бюхер «попытался в торговле … найти критерий всего хозяйственного развития», является как минимум недоразумением: «Хозяйственной автономией, покоящейся на рабстве дома, объясняется вся социальная и значительная часть политической истории древнего Рима. Нет производительных классов с самостоятельными профессиями, нет сельских хозяев, нет ремесленников. Существуют только крупные и мелкие владельцы, богатые и бедные. В том случае, когда богатый вытесняет бедного из его земельного участка, последний превращается в пролетария. Безземельный, хотя бы и свободный гражданин, почти совершенно лишен возможности пропитания, ибо предпринимательского капитала, покупающего труд за плату, нет; нет и промышленности вне замкнутого домашнего хозяйства. Упоминаемые в памятниках artifices представляют собой не свободных ремесленников, а лишь специализировавшихся в каком-нибудь ремесле рабов, превращающих полученное ими от рабов-землепашцев и пастухов сырье – зерно, хлеб, дерево – в хлеб, одежду, утварь» [4, С.89-90 ]. Конечно, терминология, применяемая Бюхером, отличается от принятой в марксизме, но рассматривает он именно «общественную организацию труда».

К. Бюхер выделяет пять главных форм промышленности [ 4, С.141 ]:

1. Домашнее производство (производство для домашних потребностей),

2. Работа на заказ,

3. Ремесло,

4. Домашняя или кустарная промышленность,

5. Фабрика.

В марксистской терминологии, поскольку она основывается на классовом строении общества, первому пункту соответствует натуральное хозяйство, второму и третьему – ремесленный способ производства, а четвертому и пятому – капиталистический способ производства, конечно если домашняя промышленность представляет собой рассеянную мануфактуру. В противном случае четвертый пункт – это также ремесленное производство.

Рассматривая историю промышленности, Бюхер и в античности рассматривает промышленное (ремесленное, домашнее) производство: «У древних греков богатые рабовладельцы приспособляли значительное число своих несвободных рабочих, которых они не могли использовать в собственном хозяйстве, к определенной отрасли промышленности и производили затем для рынка» [ 4, С.146 ]. «Точка зрения, с которой греческое и римское право смотрит на отношение клиента к самостоятельному (лично свободному или несвободному) ремесленнику, целиком основаны на системе работы на заказ, многочисленные постановления средневекового цехового права только в ней находят свое объяснение» [ 4, С.149 ].

Характеризуя ремесленное производство, Бюхер пишет: «Принцип, который всякое ремесло стремилось, где только было возможно, осуществлять, состоит в следующем: всякий продукт должен все стадии своей обработки проходить в одной мастерской. Благодаря этому требовался меньший капитал и избегалось увеличение цены посредством кумуляции многих барышей» [ 4, С.155-156 ]. Добавим, что и производился продукт одним ремесленником – и в этом состоит резкая противоположность мануфактурному производству.

1.2. Возражения теории Бюхера и аргументы в ее пользу

Теория Бюхера является моделью, следовательно, она описывает множество реальных фактов, но также есть факты, что в нее не укладываются, а потому возражения против нее высказывались не только марксистами. Так Э. Мейер, рассматривая древний Восток, пишет: «Главная масса сельского населения – крепостные, обязанные своим господам барщиной; но рядом с ними мы находим в городах значительное число ремесленников и купцов. Некоторые из ремесленников, напр. ткачи, находятся в крепостной зависимости, другие же, как цирюльники, оружейные и золотых дел мастера, каменщики, каменотесы, скульпторы, врачи, бальзамировщики трупов, описываются в литературе, как свободные, и нередко изображаются на памятниках владельцами значительного состояния, многочисленных рабов и рабынь» [ 26, С.14-15 ]. Такое развитие производства значительно превосходит производство на заказ и возможно только при производстве для рынка. Также Мейер отмечает, что ремесленное производство почти не использовало рабов-работников, «так как для этого существовало достаточно крепостных и свободных рабочих» [ 26, С.18 ]. В результате делается вывод, что по крайней мере история Востока «отнюдь не оправдывает взглядов Бюхера» [ 26, С.19 ].

С Мейером спорит Гревс. Он говорит о том, что видимость экономического развития, которого достигли древние города, на первый взгляд опровергающая схему Бюхера, является иллюзорной.

«Однако правильность и реальность такого изображения оказывается более внешней и кажущейся, чем внутренней и действительной. Трудно отрицать, что отличительная черта основного типа оседлости, свойственная античным государствам – отсутствие противоположности между городом и селом с точки зрения населения, слияние их в одно социально-экономическое целое – сохранила силу до конца существования римской империи. Из ознакомления с главными чертами муниципальной организации, по которой настоящими гражданами города являлись именно землевладельцы его территории, легко убедиться, что оседлыми домохозяевами города были чаще всего те же люди, которые направляли из своих деревенских усадеб сельское хозяйство в принадлежащих им имениях, расположенных в окрестностях муниципия. Стало быть организаторы ремесленного труда в городе, являвшиеся в то же время руководителями земледелия в деревне, только распределяли между индустрией и сельским хозяйством части рабочей силы, находившейся в их распоряжении. При этом не создавалось постоянной дифференцировки земледельческого и ремесленного производства, как не было контраста между городом и селом» [ 6, С.562-563 ].

С определенными оговорками теории Бюхера придерживался М. Вебер.

«Замкнутое домовое хозяйство; но в чистом виде оно реально всегда было редким исключением» [ 5, С.11 ]. «Промышленность, рассматриваемая экономически, как переработка сырого материала, выступает всюду первоначально как труд для собственной потребности домовой общины. В этом случае речь идет о подсобной промышленной работе. Она начинает нас интересовать с того лишь момента, когда производство поднимается выше потребности домашнего хозяйства» [ 5, С.119-120 ]. «Между наемным трудом и производством на продажу существуют промежуточные ступени, которые определяются обстоятельствами или обычаями» [ 5, С.137 ].

1.3. Сенаторы, всадники, крестьяне и пролетарии

Конечно, термин капитализм, применявшийся некоторыми историками к античности, не соответствует определению капиталистической общественной формации в марксизме, тем не менее вопросы извлечения прибыли на вложенный капитал и общего роста богатства обсуждались достаточно внимательно. Так И. М. Гревс пишет, что рост латифундий в конце республики – начале империи вел к пролетаризации крестьянских масс. «В истории римского землевладения основной вопрос, около которого вращаются все остальные, есть именно этот вопрос о развитии крупной собственности … Крупная собственность действительно восторжествовала над мелкой и средней ко времени падения республики, и что именно большое поместье давало тон и направление римскому земельному строю в означенную эпоху» [ 6, С.240 ]. Граждане, превращавшиеся в результате роста латифундий в пролетариев, стекались в Рим. «Домовладение в Риме было делом вообще чрезвычайно прибыльным. ... В виду … постоянного притока новых жителей в всемирную столицу со всех концов подчиненного ей мира, возведение домов и эксплуатация их под наемные квартиры … сделалась одним из самых доходных промыслов…» [ 6, С.301-302 ]. «Такое все прогрессировавшее вздорожание цен на жилища, принимавшее в изучаемую эпоху характер настоящего бедствия для неимущего большинства населения столицы, несомненно, должно быть отчасти поставлено в связь с процессом подавления мелкой сельской собственности крупною» [ 6, С.305 ]. Подобная ситуация возникала и в других крупных городах: «идет речь о покупке им дома в Неаполе. Богатый приморский торговый город, оказывается, был также поприщем хозяйственной деятельности искусного приобретателя» [ 6, С.305 ].

Таким образом, рост латифундий приводил к пролетаризации населения, а при наличии свободных капиталов, развитом рынке и соответствующем производстве товаров это, казалось бы, должно было привести к развитию капитализма… но не привело. Обычное приложение капиталов с целью их роста в то время было несколько другое. Как пишет Гревс: «Гораций ставит перед нами фигуру некоего Фуфидия, богатого капиталиста, отдающего деньги в рост под громадные проценты – до 60 в год … Мы видим тут особого рода спекуляцию на землю – скучение в своих руках обширных поместий через денежные обороты ростовщического характера…» [ 6, С.158-159]. А, как известно, ростовщический капитал не приводит к развитию, а наоборот – подавляет производство.

Впрочем, капиталы принимали не только ростовщический характер. Основное богатство того времени состояло из собственности на землю. «Развитие крупных форм собственности в римском мире было результатом не только экономических условий, среди которых совершалась жизнь древности, но также и следствием особенностей политического устройства римлян. Рим был государством аристократическим, и эволюция его окрашивалась именно ростом знати, расширением ее социального могущества и политического влияния. Сила знати опиралась на господство ее членов над землею, как главным экономическим нервом жизни римского общества» [ 6, С.242 ]. Высшее римское общество состояло из двух социальных слоев: «Одни, принадлежавшие, по большей части, к представителям старых патрицианских или вообще сенаторских фамилий, владели большими состояниями, унаследованными от отцов и приобретенными обыкновенно на службе у государства в виде награды за военные подвиги. Они оберегали свою собственность, почти исключительно земельную /…/ Другие были сынами нового времени, самых последних веков республики, периода, когда экономические отношения осложнились, когда расширился состав римского общества, пополняясь элементами, чуждыми старых национальных и политических преданий. Последние выходили главным образом из среды жителей подчиненных Риму италийских муниципальных миров и организовывались в рамках всадничества. Возвышались они часто из средних и низших, иногда даже бесправных слоев общества, благодаря личной удаче, обогащаясь участием в крупных денежных спекуляциях, которые значительно переродили после присоединения провинций старые формы римского хозяйства. Материальные средства и опять главным образом земля, в которую они охотнее всего помещали свои капиталы, служили им лучшим оружием для завоевания политического могущества. /…/ Группа, окрашенная последним настроением, пополнялась, как сказано, главным образом из среды муниципального всадничества, даже отчасти из вольноотпущенников» [ 6, С.247-248].

Гревс анализирует биографию и рост богатства известного всадника Аттика, как типичного представителя римских предпринимательских кругов. «Отец его … умирая, передал ему наследство, которое Корнелий Непот, биограф Аттика, оценивает в 2 миллиона сестерциев, то есть, около 400 000 франков. Это, конечно, были средства уже тогда более или менее умеренные, и они, нужно думать, не исчерпывали первоначального состояния Аттика. /…/ Удалившись из Рима и утвердив в Афинах свое местопребывание, Аттик и задался целью систематически увеличивать свое богатство» [ 6, С.252, 255 ]. Превратив все свое состояние в деньги, Аттик удалился из Рима на Балканы, где частично приобрел недвижимость, а частично занялся спекуляциями. «Всадники и были главною социальной категорией людей, из которых составлялись крупные торговые кампании, захватившие в свои руки откупа различных государственных доходных статей – податей и казенных подрядов и известные под именем обществ публиканов. Они же устраивали всякие другие коммерческие дела «engros» (negotiatories) и монополизировали в свою пользу банковое дело (argentarii). Все подобные крупные финансовые операции сосредотачивались главным образом на почве эксплуатации провинциального населения, и они привели к созданию в римском обществе колоссальных частных состояний, которые, по большей части, сосредотачивались в обладании выдающихся всаднических фамилий.» [ 6, С.258-259].

Кроме спекуляций на откупах Аттик «обладая всегда очень большими суммами денег, он устроил систематическую и обширную отдачу их в рост. /…/ Отдача денег в рост городским общинам была в те времена очень важным, распространенным и прибыльным видом «денежного торга», и Аттик постоянно пользовался таким выгодным способом приложения капитала» [ 6, С.268, 271 ].

Но Аттик не ограничивался ростовщичеством: «Он придумал устроить у себя на своих землях или в своих домах школу гладиаторов, покупал подходящих для этого рабов, обучал их «искусству красиво убивать и умирать» и затем отдавал внаймы или продавал таких театральных бойцов содержателям трупп или магистратам, устроителям игр. /…/

Ему пришло в голову заняться книгопродавческим делом. /…/ Для пополнения своего книжного богатства он воспитывал особых рабов, искусно владевших техникою письма латинским и греческим шрифтом, и умелых чтецов. У него в доме было много таких художников-специалистов /…/ его рабы-копиисты трудились для книжного рынка; Аттик торговал книгами, заготовляя руками этих рабов наиболее «ходкий литературный товар» в большом количестве экземпляров» [ 6, С.277-278 ].

Когда же он решил завершить приобретательскую карьеру, посчитав опасной сложившуюся конъюнктуру, то он снова обратил свои богатства в недвижимость. В результате его богатство состояло, как уже говорилось, из доходных домов, из «виноградной латифундии».

«Мы знаем о местности, расположенной около Номена, которая славилась замечательным плодородием почвы и была особенно удобна для разведения винограда» [ 6, С.318-319 ], «Тот же автор указывает здесь, как видно, и на характер эксплуатации южно-италийских земель Аттика: на них практиковалось крупное скотоводство» [ 6, С.322 ]. Кроме того, за пределами Италии, на Балканах Аттик владел большой земельной собственностью, где практиковалось разведение лошадей и рогатого скота, «хлебопашество для внутреннего сбыта в городах балканского полуострова, разведение плодовых деревьев у берегов рек в долинах.» [ 6, С.345 ]. Таким образом, основным доходом этого крупного предпринимателя являлся доход от сельского хозяйства, а как промышленное (ремесленное) производство можно указать только производство книг.

Кроме того, процесс пролетаризации населения, о котором говорилось выше, все же не принял такой размах, как в Англии во времена огораживания. Разорившиеся в результате давления крупных земельных собственников и превратившиеся в пролетариев бывшие крестьяне скапливались в самом Риме и нескольких крупных портовых городах. Но это был не единственный выход. «Между двумя противоположными состояниями – землевладением и пролетариатом – разоренному крестьянину оставалось, как убежище, фермерство, съемка чужой земли» [ 6, С.174 ]. «Этот порядок приложения труда свободного безземельного человека к чужой земле являлся сложившимся очень важным социальным институтом не только в первом веке империи, но и в последнем республики» [ 6, С.354 ].

Тем не менее, пролетаризация как явление существовала, и свободные капиталы тоже не являлись исключительной редкостью, а потому вопрос о капитализме в Риме поднимался: «Наиболее характерным явлением в экономическом развитии Римского государства является капитализм, растущий вместе с ростом государства и проникающий во все области экономической жизни Рима; /…/ в Риме капитализм был бесплоден и губителен, так как основан не на поднятии, а на уменьшении продуктивности страны, как Италии, так и всех стран, которые постепенно составили окружившую Италию рамку провинций.» [ 28, С.204 ]. Однако употребляя термин «капитализм» Ростовцев подчеркивает, что «форма капитализма Римской империи не может быть, насколько можно судить, и сравнима с современной.» [ 28, С.216 ]. Причиной чему, по его мнению, является неразвитость Рима: «Рим прямо от форм примитивной жизни переходит к владычеству сначала над Италией, затем над целым миром. Он не жил с начала своей завоевательной эпохи естественной экономической жизнью, он не развивался равномерно. Рост его государственности далеко опередил его экономическое развитие, и на почве этого противоречия и выросли странные на первый взгляд элементы развитого народного хозяйства на основе хозяйства натурального» [ 28, С.212 ].

1.4. Латифундии как ремесленные мастерские

Производство в античном мире в значительной степени носило натуральный характер: «Древняя семья находилась не столько под влиянием традиций и религии, сколько под влиянием материальных условий производства; чтобы их заменить другими и чтобы данная экономическая организация уступила место иным формам производства, требовалось прежде всего, развитие техники; последнего мы совершенно не видим, так как техника в течение долгих веков оставалась неизменной. Вот, главным образом, почему в античном мире домашнее производство оставалось все время главным элементом частного хозяйства; /…/ Женщина, ведущая мелкое хозяйство, прядет, ткет шерсть, которую дают ее собственные овцы, и своим трудом одевает семью. Когда богатая патрицианка перестала заниматься этим ремеслом, мастерская не закрывалась; в ней продолжали работать под управлением lanipendius’a или lanipendia. В особых комнатах помещались ткачи и ткачихи; в каждом патрицианском доме была своя ткацкая мастерская. Эти мастерские устраивались по большей части в деревне, чтобы занятые ткачеством рабы могли в свободное время обрабатывать землю, и не оставались праздными.

Простота в одеянии, постоянство в обычаях, отсутствие моды облегчало труд матери семейства, которая при помощи нескольких швов и нескольких булавок приготовляла из вытканной ею самой материи одежду для мужчин и женщин своей семьи. Отсутствует, так сказать, целая отрасль промышленности. /…/ Это относится к городам. В деревнях, где население реже и в состав семьи входит значительно большее число людей, семьи еще меньше зависят от рынка» [ 29, С.78-79].

Рынок медленно входит в повседневную жизнь, каждая семья старается обойтись своими силами. Это, кроме всего прочего, еще и дешевле. Катон приводит подробные расчеты необходимого потребления рабов, с тем, чтобы минимизировать расходы [ 2, С.128-129 ]. Но если в городах, где семьи меньше, чем в деревне, они иногда были вынуждены нарушать свою изолированность от рынка и пользоваться услугами торговли, то есть шел постепенный процесс перехода от натурального хозяйства к рыночному, то наличие рабства этому препятствовало: «Рабство уменьшало нужду друг в друге со стороны членов семьи и позволяло заполнить пробелы в домашнем производстве. Дом богатого человека представляет собой организм, который вполне свободно обходится своими собственными силами. И действительно богатые дома имели не только свои ткацкие мастерские, но и портных, кузнецов, плотников и каменщиков. В распоряжении дома были мельница и хлебная печь, парикмахер и серебренник. Для богатых семей являлось своего рода тщеславием быть в состоянии сказать, что все домашние потребности могут быть удовлетворены своим собственным трудом (Plin H. n.,). Все производилось дома, даже предметы роскоши. На могилах рабов Ливии Август и римских цезарей были многочисленные надписи, посвященные рабам вышивальщикам, позолотчикам, граверам, художникам, архитекторам и скульпторам. Катон учил, что глава семьи должен продавать, а не покупать, а Варрон, – что не должно покупать вещей, которые могут быть выращены на своей земле или сделаны челядью. (R.r. I 22, II), это правило соблюдалось мелкими и крупными владельцами; первые это делали с помощью колонов и для удовлетворения своих потребностей, а вторые – с помощью труда рабов и даже в целях наживы. Крупные собственники, чтобы увеличить свои доходы и извлечь выгоды из своих домашних и обученных слуг-рабов, имели обыкновение заставлять рабов работать на продажу; для этого они организовали в своих имениях подсобные отрасли промышленности. (Column, XI, 3, 1 – 3,6); они организовали работы по дереву, строили телеги и земледельческие орудия, где же были каменоломни или залежи глины, они выделывали кирпичи, трубы, амфоры, горшки. Opusdoliare был именно той отраслью промышленности, которая находила себе применение в крупных поместьях; был известен ряд фабричных клейм, а некоторые предметы имели широкое распространение во всей империи. Занимавшиеся этим рабы соединяли труд промышленный с земледельческим, и промышленности они посвящали время, свободное от полевых работ. (I. 25, § 1, Dig., XXXIII, 7). Эти отрасли промышленности предназначались собственно для удовлетворения домашних потребностей, а по мере роста промышленности, излишек предназначался на продажу (I. 6, Dig., VII, 3). Крупный землевладелец устранил таким образом отрицательные стороны рабства и экстенсивной культуры, которая оставляла раба незанятым в течение долгих промежутков времени. Таким образом, объединяя деятельность всех, составлявших фамилию, домашнее хозяйство выходит за круг своей деятельности, не теряя своего первоначального характера. /…/ Хозяин, имевший рабов и землю, ничего для них не покупал, жены рабов изготовляли одежду рабам (I. 12, §§ 5 и 6, Dig, XXXIII, 7) /…/ Для богатого человека считалось позором купить что-нибудь на стороне или жить в наемном доме» [ 29, С.79-80 ].

«Fundusinstructa это дом, имение, которое в хозяйственном отношении обходится собственными силами, имеет в городе или в деревне рабов, которые производят все, что является предметом потребления для живущих в доме или в имении; должны быть также artifices, которые, смотря по обстоятельствам, могут быть заняты в разных отраслях труда или даже в других имениях. /…/ Организация хозяйства в латифундию, как автономной единицы, довольно велика и сложна. Владелец латифундии является одновременно владельцем мануфактуры и купцом. /…/ Деятельность крупного собственника в качестве промышленника в экономическом отношении является весьма важным фактом, который определяет характер хозяйства древнего мира. Этим объясняется задержка в развитии города с характерным для него хозяйством, которому мешали латифундии там, где они преобладали; и, наоборот, можно сказать, что там, где процветал город со своими мануфактурами, латифундии таяли, не имели такого значения, и преобладание принадлежало мелким землевладельцам» [29,С.81].

На рабском труде и покоилось могущество богатых римских домов: «масса рабов, вольноотпущенников и клиентов были к услугам крупных собственников. Эргастулы были мастерскими, где работа производилась, когда полевые работы были приостановлены; таким образом устранялось одно из неудобств хозяйства, основанного на рабском труде, – обязанность кормить рабов, занятых полевыми работами даже тогда, когда не было работы: изменяли лишь род занятий. /…/ Чтобы лучше использовать материал, рабов обучали, делали более искусными и таким путем увеличивали прибыль» [ 29, С.82 ].

Эргастулы, входящие в состав латифундии, основывались на рабском труде. Колумелла, к примеру, специально оговаривает как именно надо заковывать рабов и при каких условиях с них снимают кандалы [ 3, С.157 ]. А работа в таких условиях не способствует повышению техники производства, которая поэтому сохранялась на низком уровне.

1.5. Римское ремесленное производство

Но наряду с латифундиями существовали и мелкие мастерские: «Все, нужное для неассоциированных хозяйств, не может быть произведено у себя дома, а в особенности в небольших хозяйствах. Кроме того существовала громадная толпа, состоявшая по большей части из людей, не имевших земельной собственности, которые, не участвуя в производстве, должны были прибегать к содействию труда других. Далее, по мере того, как семья расшатывается, сокращается число лиц, составлявших единое хозяйство, и становится меньше производительность семейной группы. Таким путем появляются ремесленники или, вернее, ремесленники отрываются от семьи предлагают свои услуги публике. Этот распад имел место уже в первые дни истории Рима; мы там встречаем ремесленников или даже корпорации ремесленников, это показывает нам, что разделение труда сделало большие успехи. Разделение труда не осталось в зачаточном состоянии, оно прогрессировало, так как очень скоро заметили, что чем больше индивид специализирован, тем больше становилась его ловкость. Он приобретал нужный навык, чтобы удовлетворять повышающийся вкус и бороться с конкуренцией» [ 29, С.82].

Ремесленники превращались в особый социальный слой: «Уже в раннюю эпоху мы находим в Риме многочисленный класс населения, занятый в промышленности; еще во II веке до Р.Х. мы встречаемся с постоянно увеличивающимся количеством представителей всех видов ремесла, берущих работу из материала заказчика. /…/ Муку, которую раздают бесплатно, относят к булочнику, чтобы он испек хлеб; но булочники продают также хлеб, приготовляемый из муки, купленной в общественных амбарах или на складах у оптовиков. Когда была организована раздача хлеба, булочники составили особую коллегию и находились под надзором властей; об их значении можно судить по тому, что хлеб был главной пищей древних италиков. В IV веке в Риме было 254 булочных» [ 29, С.83 ]. «В античных городах большинство ремесленников и рабочих, образовывавшие часто коллегии, группировались в определенных улицах и переулках. Там были красильщики, валяльщики, плотники, серебрянники, рабочие по железу, по меди, по дереву, по слоновой кости, рабочие, изготовляющие мебель, глиняную посуду, стеклянные вазы, амфоры, канделябры, задвижки, косы, фабриканты мази, фармацевты и т.д. В Риме, естественно, число ремесленников было очень велико, так как Рим был самым крупным рынком в Италии; то же было впрочем и в Помпее.» [ 29, С.84 ]. Однако многие отрасли производства пока еще не возникли: «Если исключить булочников, то прочие отрасли промышленности, которые заняты приготовлением пищевых продуктов и которыми в современном обществе занято очень много людей, тогда почти не существовали или не имели никакого значения. /…/ Промышленность по изготовлению одежды тоже не была значительно развита» [ 29, С.83 ].

Впрочем, в некоторых случаях ремесленникам удавалось сделать карьеру и разбогатеть, но происходило это не столько с помощью ремесла, сколько с помощью торговли или других источников дохода: «Это та торговля, которой занимался Remmius Palemon, он был вначале рабом-ткачом, стал впоследствии знаменитым грамматиком и, скопив во время своей педагогической деятельности некоторую сумму денег, употребил часть ее на покупку виноградников, а на другую он устроил магазин готового платья (Suet. Degram., 23). Эти vestiarii или negotiatorsvestiarii имели мастерские, где рабы и вольноотпущенники изготовляли одежду, но по большей части они были лишь торговцами, т.е. они или скупали материю и готовое платье в деревнях, где их изготовляли разные домашние хозяйства, продававшие излишки, или получали ткани и готовые платья специально для продажи от крупных хозяйств, где их заготовляли зимою рабы» [ 29, С.84 ].

Социальный слой ремесленников был в значительной мере разнородным: «Ремеслами, которые мы перечислили выше, занимались свободные люди, рабы и вольноотпущенники, но в своей отдельной мастерской» [ 29, С.85 ]. «Как видно из трудов писателей и юристов, а равно по надписям и изображениям на памятниках, ремесленник работает в своей мастерской с помощью одного рабочего или ребенка и обходится небольшим количеством инструментов; иногда он кочует по стране, обходя таким образом деревни. Наряду с такими мы встречаем ремесленника, который работает поденно в домашних хозяйствах, переходя от одного к другому и таская с собой свои инструменты; его труд оплачивается натурой. Во многих ремеслах ремесленник работает на заказ, по указанию потребителя, сообразно с его вкусом и из материала заказчика; при этом нередко работа выполняется на дому потребителя из материала, заготовленного последним; этой системы придерживаются еще до сих пор в деревнях по отношению к башмачнику, портному, столяру. Что касается ремесленников, работающих на рынок для продажи, то мы их встречаем только в тех профессиях, которые не требуют больших предварительных расходов, и произведения которых имеют обеспеченный сбыт, равно как в производстве художественных изделий и предметов роскоши, в изготовлении посуды и в создании предметов искусства. /…/ Нам нечего прибавить к тому, что писали Чикотти, Франкотти и Жиро о существовании и постепенном развитии класса свободных работников в античных Греции и Риме. Они показали, что свободный труд был достаточно силен, чтобы развиваться, несмотря на конкуренцию рабов» [ 29, С.85 ]. «Из среды мелкого люда было немало трудящихся, и потому постоянно упоминают о свободных работниках. Помимо всего прочего доказательством этому служит еще существование коллегий, организовавших свободных работников, и подчинивших их известной дисциплине, чем должно было быть обеспечено регулярное выполнение известных государственных повинностей. Значительность свободного труда выясняется также налогами, падавшими на него. Мало того, в профессиях и отраслях труда, наилучше оплачиваемых, наименее тяжелых и наиболее уважаемых, свободному труду, как мы увидим ниже, отдавали предпочтение перед несвободным трудом. Даже в эпоху наибольшего распространения труда рабов, существовали ремесленники, т.е. свободные работники, обладавшие кроме своего искусства еще орудиями производства» [ 29, С.86 ].

1.6. Ремесленное производство с помощью рабов

«Действительно, для ремесленников являлось серьезной угрозой, когда они видели, как богатые дома приобретают рабов, знающих те ремесла, которыми занимаются ремесленники, как рабам поручают работу, которую прежде доверяли им, как принимают заказы от иностранцев, чтобы увеличить работу в эргастулах, и отдают рабов внаем третьим лицам» [ 29, С.95 ]. Как же проявлялась эта угроза? Насколько многочисленны были рабы? «Белох произвел на этот счет очень тщательное исследование, и с его выводами, составляющими вклад в науку истории, вполне можно согласиться. Он установил, что число рабов было гораздо ниже, чем это вообще полагали. По его подсчету в первом веке до Р.Х., когда общая сумма богатств в Риме была наибольшей, и когда войны выбросили на рынок по баснословной низкой цене громадную массу рабов, тогда в Италии число рабов достигало полутора миллионов человек при свободном населении в 4,5 миллионов человек; распределение по стране этих двух групп было далеко неодинаковое; например, на долю Сицилии, страны латифундий, пришлась четвертая часть всех рабов, так что их там было 400 тысяч» [ 29, С.89 ].

Но если рабы были немногочисленны, то немногочисленной была и прослойка свободных ремесленников, и уже поэтому рабский труд создавал для них проблему. «Домашнее хозяйство, располагающее одним или двумя рабами, не производит систематически товаров, чтобы извлечь из них прибыль; оно занимается этим только от случая к случаю. /…/ Но когда число рабов больше, чем сколько это нужно, а это бывает, когда дело идет о богатом доме, или когда хозяин хочет извлечь прибыль из капитала, употребленного на покупку рабов, тогда их таланты приобретают цену. В Риме обучение рабов какому-нибудь искусству или профессии, или покупка уже обученных рабов с тем, чтобы заставлять их работать непосредственно у себя в хозяйстве или отдавать их внаймы, было предметом оживленной спекуляции» [ 29, С.87 ].

Впрочем, прибыль, извлекаемая из рабов, невелика как по причине их низкой производительности, так и высокой цены: «если бывали случаи, когда рабы продавались по очень низкой цене, то это было лишь в виде исключения, и то только после войн, а вообще цена рабов была высока, а в особенности, если они обладали какими-нибудь талантами. Наблюдения над странами, где эксплуатировался труд невольников, показали, что прибыль, извлекаемая из рабов, ниже, чем извлекаемая от вольнонаемного труда; и что рабовладельцы, пользуясь своим положением монополистов, взимают за наем раба плату, превышающую жалование свободного работника. Шторх и Кэрж высчитали, что производительность труда рабов на две трети ниже вольнонаемного труда и, следовательно, труд раба необычайно дорог. /…/ Тот же автор говорит, что рабы не обучены, неловки и негодны для сложных работ, их невозможно употреблять в промышленности, где требуется работа головой. Тупость рабов так велика, что из них нельзя извлечь никакой выгоды, если их на всю жизнь не обучить только лишь чему-нибудь одному» [ 29, С.91-92 ].

По этой причине рабский труд стал эволюционировать: «Катон указывал, что воспитание рабов с целью извлечь из них прибыль, великолепное дело. Действительно, вся прибыль попадала в руки хозяина, который, чтобы поднять производительность труда раба, позволял ему сделать кое какие сбережения и на них выкупить себя. Учреждение пекулиума, положившее начало резкой перемене в правовом положении рабов, повлияло на организацию промышленного труда: раб, имея возможность накоплять, получил стимул трудиться, быть бережливым и совершенствовать технику. Не только в земледелии, но и в промышленности всякий, владевший рабом, знавшим ремесло, позволял ему устраивать самостоятельное предприятие, работать за свой собственный счет и за то платить хозяину определенный процент (1, 14, Dig, XL, 7) или ежегодно определенную сумму. /…/ Это уже не было рабство, а лишь крепостное состояние, как оно существовало в русских промышленных и торговых предприятиях до освобождения крестьян» [ 29, С.88 ].

Но если прибыль, извлекаемая из рабов, невелика, то они, тем не менее, в латифундиях и вообще крупных домовых хозяйствах выполняли ту работу, которую могли бы делать свободные ремесленники, это сокращало для ремесла и без того слабый рынок и создавало для них постоянную угрозу разорения. «Чтобы избежать этой опасности, которая разорила бы ремесленников, они стали признавать над собой патронат знатных фамилий, и, таким образом, последние в лице свободных людей, добровольно принявших на себя известные обязательства, нашли ремесленников, снабжавших их всем, что не производили рабы. То были свободные ремесленники, которые умели удовлетворять жажду роскоши и наслаждения своих покровителей и которые создали новые отрасли промышленности, где применение труда рабов было невозможно, ввиду того, что последние годятся только для более грубой работы, не требующей особой тщательности, в то время, как ремесленник обнаруживает в своей работе ловкость, проявляет огромное старание и терпение, и относится к своему произведению с любовью артиста. За работу им платили тем, что позволяли жить и иметь также свою долю в наслаждениях. Так, например, К. Гракх заплатил очень дорого за свою чеканную посуду, 15-ти кратную стоимость металла, а Л. Красс 18-ти кратную. Нет надобности доказывать, что и вольноотпущенники занимались этими ремеслами, поскольку у них не было других средств к существованию, кроме ремесла» [ 29, С.95 ].

Таким образом положение рабов и положение свободных ремесленников постепенно сближалось, и эволюция вела от рабовладельческого хозяйства, каким принято считать римскую экономику, к крепостному феодальному хозяйству средних веков.

1.7. Сравнение римского ремесленного производства с производством в других регионах

Экономика Рима не развивалась естественно, как это было, к примеру, в Греции. Рим слишком быстро перешел от состояния небольшого провинциального селения к положению центра огромной империи. Являясь политическим центром империи, Рим не являлся экономическим центром, во всяком случае, что касается производства. «Рим и Италия беднели в то время, когда Галлия процветала, как это констатирует Sacrowir во времена Тиверия (Tacit, Ann., III, 40), когда Коринф и Карфаген стали центрами по интернациональному снабжению съестными припасами и интенсивной промышленностью; когда Александрия владела столь знаменитыми фабриками папируса, что ими жила целая армия рабочих: Адриан, посетивший ее в 134 г. по Р.Х., заметил эту разницу между Александрией и Римом; в Александрии, говорит биограф Адриана, никто не пребывает в бездеятельности, даже слепые и подагрики работают» [ 29, С.141 ].

Гревс особенно отмечает развитие Египта по сравнению с Римом: «Конечно, следует заметить, что в восточных провинциях, особенно в Египте и преимущественно в больших городах, процесс выделения торгового класса, а также ремесленного – пошел гораздо дальше, чем в остальной империи» [ 6, С.560].

«Если земледелие составляло основу экономической жизни Египта, то немаловажна была и роль промышленности обрабатывающей и притом не в форме удовлетворения местным нуждам, а в форме фабрикации для мирового рынка.»
[ 28, С.201 ]. Что же именно производил Египет? «Продукты эти относятся частью к обыкновенной, частью к художественной промышленности. Прежде всего это знаменитые александрийские ткани, простые и художественно украшенные вышивкой и вплетенными рисунками, ткани льняные главным образом, но и шелковые и шерстяные. /…/ Не менее знамениты работы египтян птолемеевского времени в металлах и преимущественно драгоценных: целое направление в художественной промышленности, памятниками которого являются украшенные рельефами сосуды из золота и серебра, носит по праву, вероятно, имя александрийского.
Произведениями из стекла издавна славен был Египет; об экспорте его, кроме находок в Италии, свидетельствуют, между прочим, и корабли Рабирия Постума, явившиеся из Александрии в Путфолы с грузом льняных материй, стекла и папируса. /…/
Тысячи других предметов фабриковал и вывозил Египет /…/
Причины промышленного расцвета страны надо искать, вероятно, как в положении Александрии на большом пути с востока на запад, так и в продуктивности страны, в богатстве ее металлами и камнем, наконец, в массе свободного времени у египтян и неверности жатвы, дававшей легко сторицей, но иногда и не дававшей ничего, все в зависимости от разлива Нила. Этим объясняется и то, почему и здесь, как и в земледелии, рабского хозяйства мы почти не встречаем, что ремесленники по большей части люди свободные. Впрочем, помимо этих социальных условий жизни Египта, мы видим то же явление и в других эллинистических государствах, явление, находящее себе выражение в массе рабочих коллегий-артелей, разбросанных по всему лицу эллинистического мира» [ 28, С.202 ].

Ростовцев специально отмечает транзитную торговлю из Индии, проходившую через Аравию: «Некоторая часть этого транзита только проходит через Египет, уходя из Александрии далее на север. Но многое остается и идет дальше уже в переработанном виде с удесятеренной стоимостью.» [ 28, С.203 ]. Еще Гревс отмечал, что международная торговля с другими странами в Риме была слабо развита [ 6, С.521 ], и это был дополнительный фактор, сдерживающий общее экономическое развитие. А как раз в Египте отмечается развитие транзитной торговли. Неудивительно, что и общее развитие рынка (товарной экономики) характерно в Египте для широких народных слоев: «Любопытными документами, иллюстрирующими инвентарь не бедной, но и не богатой египетской семьи, являются брачные контракты египетских женщин, где перечисляется самым подробным образом приданое невесты, особенно же одежда и предметы украшения. Здесь ясно видно, что даже в небогатых семьях домашнее производство далеко не удовлетворяло потребностям: все разноцветные хитоны и плащи, храмики со статуэткой Венеры – залог будущего счастья в браке, – разнообразные украшения, – все это покупалось и, несомненно, в большей части приходило не от местных кустарей, а с александрийских фабрик» [ 28, С.203 ].

Значительное развитие ремесла в Греции описывает Мейер. «Самыми древними ремесленниками являются кузнецы-литейщики» [ 26, С.24 ]. «К этим первым ремесленникам с развитием цивилизации присоединяются все новые. Рядом с литейщиками появляются гончары, изготовляющие из глины подражание дорогим металлическим изделиям; к ним примыкают действительные художники, работающие из камня, глины и металла; далее следуют плотник, строящий дома для людей и богов, плуги и корабли» [ 26, С.25 ]. «в Греции развивается промышленность, работающая для вывоза. Так, жители Милета выделывают главным образом шерстяные ткани, пурпурную одежду и ковры, которые они через Сибарис отправляют в Италию, особенно к этрускам; с ними соперничают Самос и Хиос. Металлическими изделиями, оружием, сосудами, предметами украшения славятся преимущественно Коринф, Халкида и Аргос. Из Кирены, Фив и Сицилии получались лучшие колесницы; Эгина производила главным образом мелочные и галантерейные товары, мази и пр. Важное значение имели глиняные изделия, особенно вазы, украшавшиеся первоначально геометрическим и растительным орнаментом, а позднее сценами из жизни и мифологии. Эти вазы употреблялись частью как сосуды для вывоза масла, вина, мазей и т.п., частью (лучшие экземпляры) – в качестве домашней утвари; самые дорогие из них, очевидно, искони служили предметом роскоши, и ими пользовались разве только в исключительных торжественных случаях. С их помощью мы можем еще теперь проследить конкуренцию отдельных фабрик и различные стадии в истории торговли. Во всех крупных центрах греческого мира развивается местное глиняное производство с местным же стилем украшений, которое старается приобрести для себя внешние рынки. Таковы Эолия, Иония, Родос и Кирена; но первое место принадлежит Халкиде и Коринфу, снабжавшим глиняными сосудами всю Италию и Сицилию. С начала шестого века все заметнее становится конкуренция Афин, и благодаря превосходству своих изделий и талантливости художников, расписывавших вазы, они отнимают у своих старших соперников один рынок за другим» [ 26, С.28-30 ].

1.8. Размеры рынка. Производство

На ремесленное производство, безусловно, влияют размеры рынка как один из ключевых факторов. «Мы уже говорили о видах ремесла. Их было сначала немного, но с ростом богатства число их в городах значительно увеличилось. /…/ Ксенофонт говорит о небольших греческих городах, где один и тот же рабочий изготовляет кровати, двери, телеги и столы, и считает себя счастливым, когда все эти ремесла дают ему средства к существованию, и о больших городах, где у массы граждан одинаковые потребности, и где один вид ремесла или даже изготовление части предмета может прокормить занимающегося этим; то же самое мы можем сказать и обо всем античном мире, о странах, где производство покоится на ремесле. Разделение промышленности античного мира на ряд отдельных специальностей никогда не шло далеко, – последнее происходит лишь тогда, когда рынки обширны и спрос велик. Конечно, и в античном мире существовала, в некоторых отраслях производства, значительная специализация, и не только по отдельным профессиям, но даже по производству отдельных предметов, например, изготовление известных сортов материй, произведений гончарного искусства, ковров, ваз, амфор и ламп, составляли специальность такого-то и такого-то ремесленника, который постоянно производил один и тот же тип, или специальность такой-то и такой-то мастерской, которая занималась только тем-то и тем-то, или, – это явствует из надписей на вещах из обожженной глины, – известные предметы составляли специальность такой-то и такой-то местности, как например, канделябры из Эгины, Тарента и т.д. Такая специализация прекрасно мирится с ремесленным производством, как это показывает жизнь средних веков и то, что приходится наблюдать в наши дни на Востоке; там в ремеслах, произведения которых имеют широкий сбыт, мы видим значительную специализацию, как и в древности, когда римлян снабжали кольцами из Вифинии, чеканным железом из Cibyre, коврами из Лаодики, вазами из Tralles и т.д. Даже на Западе один город славился своим оружием, другой был известен какими-нибудь другими произведениями, которые все выделывались по одному какому-нибудь образцу и форме, одинаковым способом и с тождественными украшениями. Были города, которые придавали своим произведениям особую характерную форму и никогда ее не меняли /…/ Специализация ремесленника на производстве одного какого-нибудь предмета и сходство между его работой и работой его собратьев указывает на мелкую промышленность без капиталов, без хорошей оплаты труда и без широкого и обеспеченного сбыта, ограниченного областью или городом, а также на отсутствие моды и крайний консерватизм во вкусах.

Если не считать некоторых отраслей производства, занимавшихся изготовлением предметов роскоши, или тех, которые вследствие некоторых естественных условий приобретали характер монополии, как например, металлургия, то можно сказать, что ремесло носило узко местный характер. Из низших сортов изделий лишь некоторые, как например, глиняные из Ареццо, нашли себе повсеместное распространение. /…/ эти кубки, эти амфоры были изготовлены в Ареццо в маленьких мастерских независимыми работниками, но они находили широкий спрос ввиду красоты их медной окиси. Торговец собрал произведения этих разбросанных небольших мастерских и морским путем распространил их везде понемногу: это были безделушки, которые, подобно некоторым произведениям из бронзы и некоторым тканям, ценились богатыми людьми и женщинами. И не являлись, подобно утвари, предметом потребления широких кругов населения. В античном мире не было крупного производства посуды» [ 26, С.95-97].

«По сравнению с современным обществом, античные общества имели ограниченные потребности и потребляли мало; в больших же городах потребление сокращалось еще от состава общества, громадное большинство которого состояло из неимущих, ничего не покупавших. В деревнях труд семьи удовлетворял ее ограниченные потребности. Очень простая одежда была соткана женщинами, самое большее, что эту одежду посылали к соседнему красильщику; Катон нам сообщает, что мелкая мебель, инструменты и даже глиняная и деревянная посуда изготовлялись дома. Мелкие земледельцы прибегали как можно реже к содействию рынка и ремесленников и дома они изготовляли массу вещей. Нравы в маленьких городах были простые, искусство шить платье находилось в зачаточном состоянии, каждый одевался, как ему вздумается, тело не было заковано в прилаженные материи или туники, материя висела куском и придерживалась при помощи нескольких булавок и швов. Были и богатые люди, но организация их домашнего хозяйства давала лишь малый простор для частной промышленности» [ 26, С.98 ].

«Голландец Т. Поима, написавший в XVII веке обстоятельную книжку [ 4, С.90 ] о занятиях римских рабов, насчитывает 146 различных функций этих несвободных рабочих богатых римских домов. В настоящее время на основании надписей можно было бы еще увеличить это число. Необходимо углубиться в детали этой утонченной организации труда, чтобы понять размеры и производительную способность такого гигантского домохозяйства, предоставлявшего в безусловное распоряжение владельца предметы и услуги, какие в настоящее время могут доставить лишь многочисленные торговые предприятия большого города, купно с общественными и государственными учреждениями. Притом владение подобной массой людей являлось средством увеличения крупных состояний, которые выдерживают сравнение лишь с колоссальными капиталами современных миллионеров.

Вся подневольная рабочая масса богатого римского дома распадается на две главные группы: на familia rustica и на familia urbana. Familia rustica служит целям производства. В каждом большом поместьи имеется управляющий и его помощник с целым штатом надсмотрщиков и мастеров, в ведении которых находится значительное количество рабочих на полях и виноградниках, пастухов и скотников, кухонной и домашней челяди, прядильщиц, ткачей и ткачих, валяльщиков, портных, плотников, столяров, кузнецов и рабочих для производства сельскохозяйственных промыслов. В более крупных имениях каждая группа рабочих разделяется в свою очередь на части, по 10 человек в каждой (decuriae) с начальником (десятским) или «погонщиком» (decurio mentor) во главе.

Familia urbana разделяется на управляющий хозяйством персонал и на лиц, существующих для услуг господина и госпожи внутри дома и вне его. К первой группе относится прежде всего заведывающий имуществом, далее – кассир, бухгалтеры, управляющие домами, отдаваемыми в наем, закупщики и т.п. В том случае, когда господин занимается государственными откупами и мореплаванием, для этого имеется отдельный штат несвободных служащих и рабочих. В самом доме заняты: управляющий домом, привратник, комнатные и гостиные сторожа, хранители мебели, серебра, гардероба; столом заведует дворецкий, ключник, смотритель кладовых; в кухне толпится куча поваров, истопников, пекарей, пирожников, паштетников; имеются особые лакеи для накрывания столов, для разрезывания кушанья, для пробования его, для наливания вина; за столом гостей увеселяет толпа красивых мальчиков, танцовщиц, карликов и шутов. Для личных услуг господину имеются церемониймейстер, докладывающий о посетителях, разные камердинеры, купальщики, мастильщики, массеры, хирурги, врачи, чуть ли не для каждой части тела особый, брадобрей, чтецы, секретари и т.п. Для домашнего употребления содержится также ученый или философ, архитектор, художник, скульптор, оркестр, в библиотеке работают переписчики, гладильщики пергамента, переплетчики, с помощью которых библиотекарь составляет книги в стенах самого дома. В знатном доме должны быть и свои подневольные журналисты и стенографы. При появлении господина в каком-нибудь публичном месте, ему предшествует большая толпа рабов (anteambulones) и такая же толпа следует за ним (pedisequi); nomenclator называет имена встречных, с которыми следует раскланяться; собственные distributors и tesserarii раздают народу взятки и объявляют избирательный пароль. Эти camelots древнего Рима особенно ценны тем, что становятся собственностью пользующегося ими знатного честолюбца. Такая политическая система давления на избирателей дополняется устройством зрелищ, бегов на колесницах, звериных боев, состязаний гладиаторов, для чего также содержатся особые рабы. Когда господин назначается правителем какой-нибудь провинции или живет в каком-нибудь из своих поместий, особые подневольные курьеры и гонцы поддерживают ежедневное сношение со столицей. Но что же сказать относительно придворного штата рабов госпожи, о котором Бёттигер написал целую книгу («Сабина»), и о бесконечно дифференцированном персонале для ухода и воспитания детей! Здесь происходило невероятное расточение человеческих сил; но в конце концов посредством этого многорукого организма замкнутого домашнего хозяйства, поддерживаемого грандиозной системой дисциплины и воспитания, личная сила рабовладельца увеличивалась во много тысяч раз – обстоятельство, значительно способствующее тому, что власть над пол-миром сосредоточилась в руках кучки аристократов.

Подобный же характер носит и хозяйство самого государства. Как в Афинах, так и в Риме все низшие должности и места заняты рабами. Рабы прокладывают улицы и водопроводы, которые сооружаются за собственный счет государства, работают в каменоломнях и рудниках, занимаются очисткой клоак. Рабы являются полицейскими, палачами, тюремщиками, герольдами в народных собраниях, они раздают хлеб народу, прислуживают коллегии жрецов в храмах и при жертвоприношениях, из них же состоят государственные казначеи, писцы, гонцы должностных лиц; свита из государственных рабов сопровождает всякого провинциального чиновника или полководца к месту его служения. Средства на содержание этого персонала составлялись главным образом из доходов с государственных имуществ, дани, которую в Афинах платили союзники, а в Риме – провинции (Цицерон называет их quasi praedia populi Romani) и, наконец, сборов пошлинного характера» [ 4, С.90-93 ].

Как отмечает Вебер, «В античном мире такое положение было широко распространено; наряду с officia, местами должностных лиц в крупном хозяйстве, например, с должностью кассира обычно из рабов, появляются artificia, ремесленные мастерские. Они состоят большей частью также из рабов и заключают в себе определенные категории ремесленников среди familia rustica (то есть, землевладельческих рабов), которые работают для собственных потребностей больших имений: кузнецов, металлистов, каменщиков, плотников, текстильных рабочих, особенно женщин в гинекеях, мукомолов, пекарей, поваров. Но они встречаются также в городских хозяйствах крупных господ, в распоряжении которых находится большое количество рабов. Известен список императрицы Ливии, жены Августа, который включает портных, работников по дереву, строительных рабочих и других ремесленников, работающих для гардероба и других личных потребностей императрицы (Cp. Monumentum libertorum et servorum Liviae Augustae, CIL, VI n. 3926—4326, а также Н.Willirich, Livia (Leipzig 1911) 72.). Нечто подобное встречается при индийских княжеских дворах и в Китае, а также в средневековых феодальных поместьях, как светских, так и монастырских» [ 5, С.128 ]. Вот эта похожесть античной и средневековой экономики послужила основой того, что Вебер смешивал их в одной формации. Впрочем, похожесть отношений у ахейцев при осаде Трои средневековым отношениям следует хотя бы из Илиады [ 1, С.30-50 ].

Рассматривая античное производство, Вебер отмечает его значительное отличие от современного: «Так, например, Демосфен сообщает (А. Schafer. Demosthenes und seine Zeit, 1,1856, стр. 242.), что он получил от отца в наследство два эргастерия, оружейную мастерскую и мастерскую для изготовления кроватей (которые в то время являлись не предметом необходимости, но предметом роскоши) — факт этот объясняется тем, что отец его занимался ввозом слоновой кости, которая вставлялась как в рукоятки мечей, так и в кровати; вследствие несостоятельности своих должников, занимавшихся этим ремеслом, он присвоил заложенные ему их мастерские вместе с рабами. Далее Лисий упоминает о «фабрике» щитов с работавшей в ней сотней рабов. В обоих случаях мы находим производство, с одной стороны, для нужд тонкого высшего слоя общества, с другой стороны, для военных целей. Но ни в коем случае здесь не может быть и речи о «фабрике» в современном значении этого слова, но лишь об эргастерии. Что из себя представляет последний, идет ли речь о несвободном или корпоративном соединении труда, следует внимательно рассматривать в каждом отдельном случае. Если эргастерии является крупным производством при помощи рабского труда для рынка, то в сущности в нем осуществляется скорее скопление труда, чем его разделение или сочетание. Здесь сидело рядом много рабочих, самостоятельно изготавливающих однородный продукт. Над ними стоял надзиратель, который платил своему господину двойной оброк и был заинтересован лишь в том, чтобы продукт по возможности получался однородным. О крупном производстве в современном значении этого слова при таких обстоятельствах не могло быть и речи» [ 5, С.130-131 ].

О преобладании мелкого производства пишет и Сальвиоли: «Мелкое производство преобладает даже при постройке общественных и частных зданий и также при эксплуатации копей, если только не употребляют на работы арестантов или военнопленных. Большое число шахт и густая сеть галерей заставляют предполагать, что участки с копями дробились, елико возможно, и число концессий было настолько велико, что разработка копей была доступна для всякого, даже для самого скромного кармана. То же можно сказать и о металлургических мастерских, так как изучение условий их существования привело к выводу, что тут не было огромных мастерских под одним управлением и принадлежавших одному хозяину, но скорее ряд мелких мастерских, принадлежавшим независимым собственникам. Что касается строительной промышленности, то достаточно вспомнить, что для постройки водопровода из Marcius’a в Рим правительство подписало контракт с 3000 хозяевами-каменщиками, из которых каждый становился на работу с рабами-помощниками. Дробление участков при распределении общественных работ указывает на преобладании мелкой промышленности. Остальные крупные общественные постройки производились государством при помощи собственных рабов, которыми государство пользовалось для выполнения массы государственных функций и которыми оно владело на правах крупного собственника. Таким образом, римское государство, как и восточные монархии, представляло из себя крупное хозяйство, которое производило все, что ему нужно было, при помощи рабов, и за то давало им кров, пищу и одеяние. Древняя египетская империя также имела в своем распоряжении толпы свободных работников, получавших жалование натурой. К наемному труду прибегали лишь тогда, когда рабов не хватало; вся работа отдавалась целиком нескольким предпринимателям, которым, за выполненную работу, платили ежедневно, а эти предприниматели переуступали работу большему числу суб-контрагентов» [ 29, С.103 ].

А потому Гревс обращает внимание на важность сбыта для развития производства: «Большинство продолжало само удовлетворять своим неприхотливым нуждам, и индустрия не могла свободно развиваться в широких размерах. Ремесленное население должно было поэтому прозябать в полунищете за неимением достаточного количества заказов и сбыта, а потому и сильного побуждения к работе, не образуя самостоятельного и важного класса внутри гражданства»
[ 6, С.501 ].

1.9. Размеры рынка. Потребление

Сальвиоли отмечает слабое развитие потребления: «большинство заказов делалось представителями богатых классов населения; только они одни давали хлеб ремесленникам, которые производили хорошее платье, лепные работы и чеканные работы по металлу» [ 29, С.95 ]. «Наконец, самый состав общества не позволял промышленности достигнуть высокой ступени развития. В этом обществе не было широкого круга потребителей, последний состоял из богатого третьего сословия, из немногочисленного класса зажиточных ремесленников. Большие города были полны рабов, клиентов, неимущих, жалкой и голодной черни, как на то указывает Цицерон (Ad Att., 1, 16, 6). Их рост был болезненным явлением, которое было вызвано эмиграцией деревенского населения, шедшего в поисках не работы, а милостыни, между тем, как теперь в города притягивает деревенское население промышленность. Пролетариат этот, не проявляя никакой промышленной деятельности, ничего не покупал. Что касается небольшой кучки богачей, то они производили дома у себя максимум того, что могли, и покупали только предметы роскоши; крупной промышленности на них не чего было рассчитывать. Не было сбыта ни верхам, ни низам» [ 29, С.100 ]. «Число имущих было невелико, да к тому же Рим ввозил эти предметы: вазы привозились из Хиоса, Родоса, Самоса, Chide’a, стекло из Александрии, бронзовые и золотые вещи из Коринфа, Делиса, Колхиды. Сицилия и Калабрия посылали ковры и материи, Цизальпийская Галлия – шерсть. Туземная промышленность не могла бороться с иностранной, так как местный рынок был слишком мал, чтобы дать возможность существовать производству предметов роскоши, а вокруг Рима была лишь пустыня с редким сельским населением»
[ 29, С.102 ].

О том же пишет Вебер: «Помещики старались сохранять независимость от рынка, удовлетворяя свои потребности собственными рабочими силами» [ 5, С.134 ].

О такой же неразвитости потребления пишет Гревс: «Самое государственное устройство Рима в ту эпоху является аргументом для обоснования правильности такого исторического представления. Это довольно сплоченная, консервативно-стойкая федерация таких больших, хозяйственно-самостоятельных единиц. Это комплекс крупных ойкосов, сошедшихся для взаимной защиты внутренних интересов каждого путем охраны общего господства их над Италией прежде всего»
[ 6, С.519]. Но ойкосы жили преимущественно натуральным хозяйством, их потребление не увеличивало размеров рынка: «При более тщательном ознакомлении с особенностями капиталистических предприятий, которые устраивались римскою знатью последнего века до Р.Хр., можно убедиться, что настоящая торговля, в смысле свободного обмена добываемых и обрабатываемых продуктов между странами и людьми, развивалась тогда довольно слабо и медленно» [ 6, С.521 ]. «Что касается системы организации их личного состояния, то у всадников оно выливалось в форму замкнутого «ойкоса» не менее типично, чем у сенаторов. Подобные предприниматели могли богатеть и обходиться без больших рынков и без состоятельного и свободного производящего и покупающего населения» [ 6, С.522 ].

Более того, сама организация экономики приводила к сокращению рынка потребления: «Римские капиталисты производили в своих хозяйствах и отчасти скупали у других известные категории товаров в составе и размерах, определенных государственным спросом и еще потребностями немногих главных густо населенных центров, которые уже начинали притягивать к себе некоторые продукты значительными массами. Важное значение здесь имела торговля хлебом («mercatores frumentarii») для нужд столицы и отчасти Италии и организация самой доставки в Рим спрашиваемых тамошним рынком произведений (navicularii). Но на первом месте в такой “negotiatio” крупных римских капиталистов – открытой (всадников) и тайной (сенаторов-нобилей) – стоял все-таки денежный торг: ссудные операции (feneratio) и некоторые другие, уже тогда возникшие виды «меняльного» или «банкового» дела (res argentaria). Эта главнейшая ветвь торгово-капиталистических предприятий римских денежных магнатов принимала определенно и резко ростовщический характер; а данное обстоятельство, хотя и содействовало обогащению их самих и увеличивало их социальное могущество, зато приводило к разорению тех, на кого направлялись денежные сети, то есть, бедных классов и особенно провинциальных жителей» [ 6, С.526-527 ].

Не последнюю роль в этом играла неразвитость средств сообщения: «Товары в больших количествах могли более или менее свободно перевозиться лишь водою, по морю и отчасти по судоходным рекам. Так что лишь крупные порты являлись центрами и очагами торговли; и они одни были способны вступить (и то только между собою) в более или менее постоянное и сильное коммерческое общение» [ 6, С.543-544 ].

Но даже если торговля между городами и развивалась, она отличалась ограниченной номенклатурой товаров: «Насколько позволяют судить отрывочные данные о римском ввозе, можно назвать лишь немногочисленные виды продуктов, которые шли в Рим издалека и циркулировали большими массами. Это были – хлеб и сухие овощи, скот, некоторые металлы; потом еще несколько категорий из предметов продовольствия (вино, масло) или одеяния (шерстяные и льняные ткани), отчасти глиняные изделия (dolia) и в известные периоды рабы. Причем надо еще оговориться, что главными покупателями и указанных объектов торговли, сбывавшихся в значительных количествах, были – либо государство, которое нуждалось в них для выполнения взятых на себя экономических функций, либо богатые люди, которым они требовались для снабжения их расширившихся хозяйств. Широкого густого рынка, оживленного и наполненного толпою средних или даже бедных, но постоянных покупателей, не приобрели и означенные товары. Помимо указанных сортов товаров выгодный сбыт находили предметы роскоши, как жемчуг, драгоценные изделия, шелк и редкие ткани, тонкие вина, ароматы и пряности, янтарь и т.д.» [ 6, С.548-549 ]

Об этом же пишет и Сальвиоли: «Но одно известно: если в обращении было даже много товаров, и если возникла целая торговля, то эта торговля состояла почти исключительно из торговли предметами роскоши: изделиями из золота, железа и бронзы, драгоценными вазами, дикими животными, пурпуром, рабами, евнухами, шелковыми материями, продававшимися на вес золота, или тонкими винами, соленой рыбой и сушеными съестными припасами. Это нужно постоянно иметь в виду, когда хотят выяснить характер античной торговли и количество вложенного в торговлю капитала. /…/ Говоря об античном обществе, нельзя говорить ни о широко развитой торговле, ни, следовательно, о многочисленном и могущественном классе торговцев. Мы не встречаемся с цветущей торговлей, дух которой охватывает целую нацию, питает промышленность, ремесла, судоходство, которая питается в свою очередь ими и распространяет богатство. Мы, конечно, здесь не говорим о мелкой торговле, о розничной торговле, обслуживавшей в античном обществе низшие слои народа: рабов, вольноотпущенников, иностранцев; эта торговля не пользовалась почетом, она была прозвана Цицероном жалованьем рабов, процветала наряду с домашним хозяйством и дополняла его» [ 29, С.138].

1.10. Предварительные итоги

Подведем некоторые итоги. Почему же все-таки процесс пролетаризации довольно широких народных слоев не соединился с имевшимися тогда промышленными капиталами и не породил расширенное производство промышленной (ремесленной) продукции, то есть не привел к возникновению капитализма? Ведь имеется по крайней мере три известных исторических процесса, исход которых мог бы быть совсем другим – возникни капитализм уже в то время. Это соперничество Афин и Спарты, когда промышленно более развитые Афины были побеждены преимущественно аграрной Спартой. Это подчинение Римом Греции и Египта – существенно более развитых регионов. В Египте идет даже речь о «фабриках». Наконец, сюда же надлежит отнести факт крушения Римской империи, уничтожения ее нашествием варварских племен, и наступления темных веков раннего средневековья.

Подобные вопросы задавались и в начале ХХ века, и тогда же на них пытались дать ответы. Одним из возможных ответов было утверждение, что пролетариат невозможно было привлечь к производству, поскольку пролетарии не желали трудиться, опускаться до положения трудящегося раба: «Если в Риме в известные моменты мы видим праздную толпу, содержимую государством, и пролетариат, который презирает труд и предпочитает стоять в очереди у ворот богатых домов; если вследствие этого труд рабов в этом городе нарушает равновесие между ним и свободным трудом и заставляет государство содержать свободных, но неимущих людей, то всего этого мы не видим в многочисленных небольших городах и центрах, где неимущие и пролетарии не находились на содержании у государства (бесплатная раздача происходила только лишь в столице), и занимались разными ремеслами. Весь мелкий люд занимается ремеслом; ему нужно лишь немного инструментов; нет нужды ни в капитале, ни даже в сырье, так как сырье, как мы это видели, доставлялось самим заказчиком. Формой хозяйства, которая дополняет домашнее хозяйство и удовлетворяет его потребности, является не наемный труд, а труд ремесленника, работающего у себя в мастерской, или отправляющегося работать на дом, ремесленника, работающего на заказ, из доставляемого ему сырого материала; лишь в виде исключения ремесленник продает купцам готовые изделия; ему помогают сыновья, которым он передает свое искусство и свои секреты; при спешной работе он пользуется трудом нескольких рабов, но не своих собственных, так как для их покупки ему не хватает капиталов, но взятых внаймы, и вместе с ним они едят на кухне при его мастерской. Этот свободный ремесленник является типичным гражданином античного мира, который счел бы унижением для своего достоинства и своей свободы, если бы стал продавать свой труд, как современный рабочий. Это приблизило бы его к положению раба» [ 29, С.94 ].

Однако такое утверждение довольно уязвимо для критики. Никто добровольно рабом не становится, у раба не спрашивают – есть ли у него трудовая этика, или ее нет. Равно и мануфактурных рабочих раннего капитализма загоняла на фабрику не трудовая этика, и даже не только голод. В Англии периода становления капитализма на мануфактуры рабочих загоняло государство, принявшее законы против бродяжничества и задействовавшее свой репрессивный аппарат. Причина, что основные капиталы вкладывались в земледелие, а не промышленность, не морально-этическая, а чисто экономическая: «Если на промышленность смотрели, как на низменное и презренное занятие, как говорили экономисты и философы Греции и Рима, то потому только, что прибыль в промышленности была слишком низка, потому что производство не могло выйти за пределы ремесла и вследствие редкости населения, его бедности, одним словом, вследствие слабого развития экономического строя общества не могло подняться до степени крупной промышленности» [ 29, С.126 ].

Как раз эмпирические факты говорят о том, что ремесленное производство, даже и развитое, не давало большую производительность труда по сравнению с земледелием: «Есть еще и другая причина, являющаяся следствием той, о которой говорилось выше и которая объясняет нам, почему капиталы не привлекались в промышленность, а переход мелкого ремесла в фабрику с рабами или свободными людьми не имел места. Этой причиной была низкая производительность труда. Слабо развитая торговля не давала высоких прибылей, которые стали бы еще меньше, если бы начали затрачивать большие капиталы на покупку рабов. Некоторую роль играло также отсутствие машин; действительно, каждый мог открыть лавочку и заняться ремеслом, не вкладывая денег. Инструменты были очень просты: никакой движущей силы, даже воды, не нужно было, все делалось руками» [ 29, С.99 ].

Сам характер рабского труда препятствовал созданию массового производства хотя бы в виде мануфактуры. Разделение отдельных производственных операций между разными работниками противоречило задаче надсмотра над рабами, как о том пишет Колумела: «Думаю я и следующее: нельзя давать любую работу кому попало; нельзя, чтобы все занимались всем. Это совершенно невыгодно хозяину, потому ли, что никто никакое дело не считает своим, потому ли, что старания одного идут на пользу не ему одному, а всем и поэтому он от работы всячески уклоняется; кроме того, в плохой работе, выполненной многими людьми, нельзя уличить отдельных лиц. /…/ Бригады рабов надо делать не больше чем в десять человек: в старину их называли декуриями и особенно одобряли, потому что за таки числом очень удобно следить на работе /…/ распределять работу так, чтобы ею занимались /…/ не свыше десяти, потому что там, где работает целая толпа, никто не считает эту работу своей» [ 3, С.159-160 ]. А без массового производства экономическая выгода земледелия была выше выгоды от ремесла.

Именно об этом пишут античные экономисты: «В лице знаменитого старца Катона, имя которого пользовалось непререкаемым авторитетом у «хороших» римлян времен упадка республики, он находил уже решительного теоретического проповедника крупного земельного стяжания и широкого применения денежного капитала к сельскому хозяйству, как лучшего идеала практической мудрости. /…/ Стремится к сосредоточению в своих руках возможно более обширных земельных имуществ, как к конечной цели; добиваться ее достижения посредством создания при помощи денежной спекуляции больших капиталов и постепенного обращения их в недвижимый фонд» [ 6, С.260-262 ].

Об этом же, о низкой производительности труда, соответственно небольшом валовом продукте на душу населения, говорит и такой факт: «В античном обществе отсутствие сбыта неизвестно, т.е. неизвестны затруднения при продаже, что характерно для современного капитализма. Обыкновенно в античном и средневековом обществе покупателей было больше, чем продавцов, первые гонялись за вторыми; недостатка в работе у ремесленников не было, как мы уже говорили. Спрос на товары превышал предложение» [ 29, С.142 ].

Логичным поэтому представляется положение, когда Рим, являясь центром мировой империи, не являлся одновременно промышленным центром: «Нельзя также согласиться с тем, что Рим был промышленным центром, с ткацкими фабриками, металлургическими заводами и мастерскими, где изготовлялись предметы искусства. В действительности Рим был по внешности промышленным городом, на деле же он был городом, ничего не производящим, большой пиявкой» [ 29, С.101 ].

А потому, несмотря на то, что в античности в некоторых регионах начинали происходить процессы, напоминающие зарождение капитализма, возникновения более прогрессивной общественно-экономической формации не произошло. Например, в Греции: «Ценность произведений сельского хозяйства все уменьшается, частью потому, что ввоз понижает цены, частью потому, что новые промыслы дают гораздо большую прибыль, и потому жизнь становится все дороже, а деньги все дешевле. Поэтому естественно, что и благородные начинают принимать участие в торговле и мореплавании и отправляться в чужие страны в качестве купцов, как Медонтид Солон из Афин, что в торговых городах возникает купеческая аристократия, тогда как земледелие приходит в совершенный упадок» [ 26, С.34 ]. Однако: «Торговля может проникать, перерождая ее, в самую глубину повседневной жизни населения государства, то есть, вызывать новые способы производства благ и удовлетворения потребностей, когда она захватывает массу или, по крайней мере, большие слои этого населения» [ 6, С.542 ].

А именно это условие и отсутствовало в античности: «Наконец, самый состав общества не позволял промышленности достигнуть высокой ступени развития. В этом обществе не было широкого круга потребителей, последний состоял из богатого третьего сословия, из немногочисленного класса зажиточных ремесленников. Большие города были полны рабов, клиентов, неимущих, жалкой и голодной черни, как на то указывает Цицерон (AdAtt., 1, 16, 6). Их рост был болезненным явлением, которое было вызвано эмиграцией деревенского населения, шедшего в поисках не работы, а милостыни, между тем, как теперь в города притягивает деревенское население промышленность. Пролетариат этот, не проявляя никакой промышленной деятельности, ничего не покупал. Что касается небольшой кучки богачей, то они производили дома у себя максимум того, что могли, и покупали только предметы роскоши; крупной промышленности на них нечего было рассчитывать. Не было сбыта ни верхам, ни низам» [ 29, С.100 ].

Более того, это условие (массовый рынок) отсутствовало еще долгое время и после исчезновения Римской империи, даже в средневековье: «Необходимым предварительным условием для перехода производства в мастерской к специализации и комбинированию труда, с применением основного капитала, служило, кроме всего прочего, как мы уже видели, наличие постоянного рынка с определенным минимальным спросом. Этим объясняется, почему мы прежде всего встречаем такое крупное специализированное производство с внутренним разделением труда и основным капиталом в предприятиях, работающих для политических целей. Первыми предшественниками их являются княжеские монетные дворы в средние века. /…/ Для всех этих продуктов, за исключением перечисленных в конце, рынок еще очень ограничен. Его составляют рыцарские круги, владеющие замками или домохозяйствами, подобными замковым. Поэтому вся эта промышленность могла быть жизнеспособной, только опираясь на монополию и государственную концессию» [ 5, С.167-168 ].

2. Античная экономика в позднейших исследованиях

2.1. Подтверждение исторических сведений в позднейших исследованиях

Исторические исследования ХХ века в значительной мере подтвердили уже имеющуюся информацию по римской истории. Особенно это касается археологических раскопок в Помпеях. Катастрофа извержения вулкана законсервировала имевшуюся в древности ситуацию, когда множество артефактов и сооружений было погребено под слоями вулканического пепла. Так Кузищин В.И. отмечает: «Помпейские сельские виллы служат хорошим дополнением к сведениям римских аграрных писателей от Катона до Колумеллы, характер их хозяйства находится в соответствии с сообщениями этих авторов, показывая единый экономический тип, непрерывно существующий со II в. до н.э. до конца I в. н.э.» [ 8, С.80-81 ].

Это касается не только сельского хозяйства, но и ремесленной деятельности: «Выводы, касающиеся ремесленной деятельности в типичном поместье, основанные на трактатах древних агрономов, согласуются с данными, полученными из анализа инвентаря в помпейских сельских виллах» [ 8, С.87 ].

Преимущественно натуральный характер античной экономики также подтверждался: «Немногие примеры рыночных связей крестьянских хозяйств показывают их эпизодичность и случайность. Они не затрагивали их основ, продукция крестьянского двора потреблялась там же, где и производилась, а за его пределы попадали ничтожные излишки. Реализация этих излишков играла роль лишь дополнительного фактора в нормальном функционировании крестьянского хозяйства. Оно было мало связано с рыночными отношениями по своей внутренней структуре. Крестьянский двор был обеспечен собственной рабочей силой, а необходимость в дополнительной покрывал за счет соседской помощи; основные и несложные орудия труда, за небольшими исключениями, делались самим владельцем и его соседями. Набор культур позволял снабдить крестьянскую семью необходимыми продуктами питания. Крестьянин, собственник своего участка, по полному квиритскому праву не платил и налогов» [ 8, С.48 ].

Впрочем, преувеличение натурального характера античной экономики также ведет к искажениям: «Сочетание принципов многоотраслевого, в своей основе натурального, хозяйства и товарной специализации одной из отраслей порождало двойственную природу специализированного римского поместья. Преувеличение одной из сторон его деятельности ведет ученых к упрощению, к искажению его сущности. Так преувеличение степени товарности, модернистское понимание специализации привело к ложному выводу о господстве капиталистических отношений в древнеиталийской деревне. (О капиталистической специализации кампанских вилл прямо говорят М.Ростовцев, Т.Франк, причем обычное обозначение землевладельца в его работе – фермер, Р. Каррингтон, Дж. Тибилетти, Дж. Луцатто.) С другой стороны, акцент на натуральном характере хозяйства вел К. Бюхера и его последователей к отрицанию элементов товарного производства в типичном римском имении и к ложному определению его в качестве изолированного ойкоса. (Кроме старых работ К. Бюхера и И.М.Гревса можно назвать книгу Вито Сираго, где дано наиболее подробное исследование проблемы специализации римских поместий в современной литературе.)» [ 8, С.81 ].

2.2. Уточнение исторической картины

Ранние исследования выделяли три вида хозяйства, по мере роста их размера: крестьянское хозяйство, поместье и латифундию. Позднейшие исследования позволили уточнить характер производства в римском поместье, имевшем одновременно и натуральный и рыночный характер: «Римское специализированное поместье – это натуральное в основе хозяйство, лишь частично, одной отраслью ориентированное на рынок. Значительная часть продукции здесь потребляется на месте или в городской резиденции господина и не поступает в товарное обращение.

Нельзя вместе с тем и недооценивать степени товарности специализированных имений, так как они обеспечивали главным образом рынок города всей необходимой сельскохозяйственной продукцией. Большая часть городского населения покупала вино, масло, зерно, мясо, молоко и т.д. на рынке» [ 8, С.82 ]. О развитом ремесленном производстве на вилле источники не упоминают: «Катон дал список всего состава постоянного рабского персонала виноградника и оливкового сада, /…/ но в этом подробном перечне нет упоминаний о каких-либо ремесленниках. /…/ Стремясь занять рабов, Катон рекомендует резать веники, вырывать колючую траву, прибирать усадьбу и даже наводить чистоту (2, 3-4), но хранит упорное молчание о каких-либо ремесленных работах на вилле» [ 8, С.82-83 ]. А раз так, то ремесленную продукцию необходимо приобретать на рынке: «Большая часть одежды, инвентаря, разнообразной посуды и т.п. приобреталась на рынке. Об этом недвусмысленно говорится в знаменитой 135-й главе. “В Риме покупай туники, тоги, плащи, лоскутные одеяла и деревянные башмаки. В Калах и Минтурнах – накидки, железные инструменты, серпы, лопаты, топоры и наборную упряжь; в Венафре – лопаты; в Суэссе и в Лукании – телеги; молотильные доски – в Альбе и в Риме; долии, чаны, черепицу – из Венафра. Плуги для сильной земли хороши римские, для рыхлой – кампанские, наилучшие ярма – римские, наилучший лемех – съёмный. Трапеты в Помпеях, в Ноле, под стеной Руфра, ключи с запорами – в Риме, ведра, полуамфоры для масла, кувшины для воды, винные полуамфоры и прочую медную посуду – в Капуе и в Ноле. Хорошие кампанские корзины – из Капуи. Ремни, поднимающие прессованный брус, и всякие изделия из спарта, покупай в Капуе, римские корзины в Суэссе и из Казина… лучшие, однако, будут в Риме”» [ 8, С.83-84 ].

О том же говорил и Варрон: «Вопрос о ремесленной деятельности на вилле специально обсуждался в варроновском трактате. Варрон признает, что в некоторых имениях имеются ткачи, устроены ткацкие мастерские, живут другие ремесленники (I, 2, 21), разрабатываются глинища, каменоломни и песчаные карьеры (I, 2, 23-24). /…/ Однако, с точки зрения Варрона, сочетание земледельческой и ремесленной деятельности нельзя считать удачным. В типичном имении, которое занимает основное внимание Варрона, земледелие целиком отделено от всех видов ремесла (I, 2, 21-23), а в составе рабской фамилии ремесленников нет (I, 16, 4-5)» [ 8, С.84].

Как позднее и Колумелла: «Ремесленные помещения не предусматриваются и на типичной вилле Колумеллы» [ 8, С.85 ]. Однако на вилле Колумеллы целый ряд ремесленных работ имел место, к примеру заготовка квадратного бруса, изготовление одежды для представителей рабской иерархии, в то время как основная масса одежды приобреталась на рынке, прядение и ткачество, плелись веревки и канаты, изготовлялся кирпич и гончарные изделия. Впрочем, большая часть работ носила характер ремонтных, и подлинно ремесленное производство на вилле Колумеллы находилось в зачаточном состоянии [ 8, С.86-87 ].

Другим типом римского поместья являлось пригородное хозяйство. Легкий доступ к большому рынку, каким являлся город, позволял вести более интенсивное хозяйство: «В пригородных рационально организованных хозяйствах, хотя и очень немногочисленных, группировавшихся главным образом вокруг Рима, была достигнута наибольшая в условиях древности доходность, имели место самая дробная специализация, наивысшая товарность и максимальное преодоление принципов натурального производства. Вместе с тем это были самые неустойчивые в экономическом отношении, то процветавшие, то «прогоравшие» хозяйства, весьма хлопотливые и рискованные» [ 8, С.149 ].

Таким образом, хотя хозяйства крестьянских семей или находившихся на противоположном полюсе латифундий и являлись самодостаточными, не зависящими от рынка, то все промежуточные по размеру хозяйства, пусть и в различной степени, но были вовлечены в рынок и как продавцы, и как покупатели: «произошло отделение сельского хозяйства от ремесла, которое сосредоточилось в городе» [ 8, С.89 ]

Возникающая картина заставляет уточнить взгляд, что Рим не являлся промышленным центром, а был только лишь потребляющим городом: «Широко распространено мнение, что лишь меньшую часть ввозимых товаров Италия получала в обмен на излишки своей сельскохозяйственной и промышленной продукции, а большую часть их покупала на те средства, которые извлекала в результате своего господства над провинциями в виде налогов, ростовщических процентов, доходов с земли и других видов собственности, попавших в руки римских граждан. В действительности (как доказали Хацфельд, который произвел в высшей степени тщательный анализ греко-восточных надписей, и Ростовцев, выводы которого основаны на богатом археологическом материале), экспорт из Италии /…/ был гораздо больше по своему объему и ценности, чем это ранее предполагали ученые. Италийские товары проникали до Кавказа и Балтийского моря и, несомненно, в значительной мере уравновешивали платежный баланс, по крайней мере, с теми странами, которые еще отставали от Италии в своем экономическом развитии. Двумя основными предметами италийского вывоза были в это время вино и оливковое масло. /…/ большое количество амфор, на которых сохранилось имя владельца имения, где вино было изготовлено, служит прямым доказательством того, насколько интенсивной была торговля италийским вином, производившаяся как на ближних, так и на дальних рынках» [ 11, С.88 ]. «Источники показывают, что уже в III в. до н.э. в Риме существовала активная торгово-ремесленная деятельность. Ремесленники различных профессий и торговцы разнообразными товарами составляли значительную часть городского населения» [ 12, С.142 ].

Ремесленники входили в состав фамилий знатных римлян, как это следует из археологических материалов: «Характерные жилища знати – многокомнатные дома атриумного типа за пределами форума – возникают также не позже IV в. до н.э. Однако лавки и мастерские в них первоначально отсутствовали, их появление датируется, например, в Помпеях II в. до н.э., а в Риме, видимо, несколько раньше. На этот же период приходится и накопление значительных материальных и денежных средств, приобретение и повседневное использование в быту посуды из золота и серебра, дорогих одежд и украшений»
[ 12, С.144 ].

Несмотря на то, что в римских трактатах по экономике ремесленники почти не упоминаются, повысившийся уровень жизни требовал услуг ремесленников-профессионалов: «Наличие денег и богатства создавало предпосылки для усложнения хозяйственной деятельности римской фамилии. Увеличение фамильного имущества, повышение запросов знати настоятельно требовало введения специалистов-ремесленников в состав фамилии. /…/ Но авторы литературных сочинений в принципе видели в ремесленной деятельности аномалию (в отличие от земледелия) и предпочитали о ней по возможности вовсе не упоминать или сообщать мимоходом как о чем-то случайном. Тем не менее, совокупность всех перечисленных факторов дает основание выделить конец III – начало II в. до н.э. как время оформления фамильного ремесла, образовавшего самостоятельную отрасль в системе древнеримской экономики» [ 12, С.145 ].

Таким образом, ремесленное производство входило в состав экономической деятельности римской фамилии, являвшейся в описываемую эпоху и сельской, и городской одновременно: «Приведенные выше свидетельства указывают, что ремесленные работы в поместье домовладыки не следует противопоставлять деятельности мастеров в его городских владениях и относить их к разным отраслям экономики, как это представлялось на основе прилагаемого ко всем эпохам постулата, что при расцвете товарно-денежных отношений ремесло отделяется от сельского хозяйства и сосредотачивается в городе. /…/ О неразрывности ремесла и сельскохозяйственного производства свидетельствует то, что римские юристы включали ремесленников в состав инвентаря имения (Dig. 33. 7. 12. 5)» [ 12, С.165 ].

2.3. Ремесленники, ремесленные коллегии, мануфактуры и фабрики

Но если ремесло еще не окончательно отделилось от сельского хозяйства, то можно ли говорить о том, что оно было развито, и насколько оно было развито? «Ремесленники-профессионалы трудились уже в специальных мастерских, обособившихся от господского дома. Выделение рабочего места из дома господина за его пределы символизирует получение рабом-специалистом большей свободы в образе жизни и производственной деятельности и изменение форм контроля над ремесленником со стороны домовладыки. /…/ Однако незначительный объем производства в первый период функционирования фамильного ремесла не позволял господину полностью занять своих мастеров внутри своего хозяйства, и рабы-ремесленники получали возможность проявлять инициативу в своей деятельности. /…/ Такие рабы-ремесленники располагали пекулием, выделенным господином» [ 12, С.146 ].

Необходимо отметить, что текстильная промышленность, как и керамическая – наиболее древние отрасли промышленности: «Одной из сфер деятельности в рамках фамильного ремесла стало изготовление керамической посуды и тары для хранения и транспортировки продукции, а также черепицы и кирпичей. /…/ Особенно массовым становится производство кирпича, который с этого времени стал широко применяться при строительстве домов в городах» [ 12, С.145 ].

Здесь интересна именно номенклатура, перечень различных профессий: «Наряду с развитием торговли развертывалась активная промышленная деятельность, одним из свидетельств которой являлось большое количество корпораций (collegia); таких корпораций с полной уверенностью можно назвать более 150. Многие из них представляли собой объединения мелких розничных торговцев, носильщиков, грузчиков, ломовых возчиков, извозчиков, а также мелких ремесленников, работавших на весьма ограниченный круг заказчиков. В то же время, однако, существовали корпорации, само название которых говорит о том, что их члены занимались промышленной деятельностью в полном смысле этого слова; к ним принадлежат сукновалы, красильщики, ткачи, вырабатывавшие шелк, кожевники, скорняки, канатчики, конопатчики, плотники и столяры, работники по железу и бронзе, золотых дел мастера, гончары. Даже текстильное производство, дольше сохранявшее облик домашнего ремесла, начинает выделяться в качестве самостоятельного ремесла: появляется ремесленная категория ткачей (textores). Однако промышленная деятельность Рима не исчерпывалась деятельностью корпораций. В римскую эпоху, как и в средние века, корпорации состояли исключительно или почти исключительно из свободных, /…/ они вели торговлю в собственной мастерской или в своем доме.» [ 11, С.95 ].

Но если рассматривать вопрос – могло ли ремесленное производство привести к возникновению капитализма? – то значение приобретает не сам факт ремесленного производства, а размеры мастерской и уровень достигнутой в ней специализации: «Крупные и средние предприятия, управляемые самими владельцами капитала (большей частью вольоотпущенниками), которые использовали рабский труд или же, может быть, в меньшем объеме труд свободных наемных рабочих. /…/ К ним относятся, например, мастерские золотых изделий и ювелирные, керамическая промышленность, предприятия по изготовлению ламп и стекла. Отдельные предприятия такого типа (а может быть и большинство) сохраняли форму производства, известного в настоящее время под именем децентрализованной мануфактуры; производителем был ремесленник, работавший в собственной мастерской, или рабочий, имевший в своем доме маленькую мастерскую; но как тот, так и другой работали целиком за счет предпринимателя, платившего им за работу и продававшего изготовленную ими продукцию. В других отраслях промышленности, таких, например, как стеклянная и керамическая, равно как и изготовление кирпичей, о котором говорилось выше, производство, напротив, было сосредоточено в крупных или средних мастерских, где работало иногда несколько десятков или даже сотен рабов»
[ 11, С.96 ].

Однако такое увеличение производства не приводило к снижению себестоимости, или приводило в незначительной степени: «В рассчитанные на массовое потребление исконные италийские отрасли ремесла рабский труд тоже проникал, но большую роль там играл труд свободных. /…/ Как уже говорилось, стоимость ремесленной продукции из-за низкой производительности труда была высока. Здесь снизить ее было еще трудней, чем в сельском хозяйстве. Стоимость ремесленного изделия складывалась из стоимости сырья, части суммы, затраченной на покупку раба и орудий производства, и стоимости рабочей силы раба, т.е. содержания раба за время изготовления им данного продукта. Сырье, как мы видели, стоило значительно меньше изготовленного из него предмета. Видимо, это объясняется тем, что содержание рабов в сельском хозяйстве, где большая часть необходимых средств существования производилась в имении, а также работников добывающей промышленности, часто преступников, жизненный уровень которых был крайне низок, обходилось гораздо дешевле, чем содержание рабов-ремесленников. Для последних покупались и продукты питания, и одежда; римские авторы, например, Сенека и Ювенал, постоянно жаловались на то, как дорого стоит прокорм и одежда раба. Наконец, на обучение и покупку квалифицированного раба затрачивалась значительная сумма, процент которой тоже переносился на стоимость товара. Соответственно доля необходимого труда была, видимо, в ремесле высока, выше, чем в сельском хозяйстве. Доход же получался только за счет прибавочного труда.» [ 32, С.130 ].

При высокой стоимости рабочей силы увеличения прибыли (снижения себестоимости) можно достигнуть прежде всего повышая производительность: «Оставалось повысить производительность труда, чтобы продукт изготовлялся в большем количестве и лучшего качества, находя, таким образом, более широкий сбыт. Подобные результаты могли быть достигнуты или укрупнением производства, созданием мануфактур со сложной кооперацией, или все более дробной специализацией, дальнейшим разделением труда в обществе. Римляне шли в основном по второму пути. Правда, очень узкие специальности, такие, например, как изготовление глаз для статуй, варка клея для мозаики и слоновой кости, колесных осей и т.п., встречаются не только в надписях из самого Рима, но и в других городах мы видим надписи ремесленников, освоивших одну какую-нибудь отрасль металлургии, деревообделочного, кожевенного производства. Даже в эдиктах Константина о ремесленниках, где их профессии названы, суммарно таких профессий перечислено около сорока. Столь дробная специализация предполагала мелкое производство, работавшее на продажу или на заказ.» [ 32, С.131 ].

Таким образом применяемые по отношению к римскому ремесленному производству термины «мануфактура» или даже «фабрика» не являются строгими, это, скорее, метафоры. В современном (капиталистическом) понимании «фабрики» или «мануфактуры» в Риме не возникли: «Доход приносили и мастерские, изготовлявшие предметы широкого потребления (строительные материалы, кузнечные изделия, простую одежду для рабов и плебса), – не за счет высокой цены товаров, а благодаря широкому спросу. Владельцы мастерских расширяли свои предприятия, организуя новые либо укрупняя старые. Так возникали мануфактуры, в которых могло быть занято до сотни рабов. /…/ Однако они, как и рабовладельческие латифундии, были недолговечны. Отчасти здесь действовали те же причины, которыми Маркс объяснял неустойчивость раннекапиталистических, основанных на ручном труде мануфактур, зависевших от искусства ремесленников и, в общем, не отличавшихся принципиально от ремесленного производства. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т.23. С.350, 381). Но в Риме эти причины усугублялись тем, что там в отличие от раннекапиталистических мануфактур не возник тот тип разделенного труда, который превращает работника в частичного рабочего, что, по словам Маркса, с одной стороны, значительно повышало производительность труда, а с другой – подготовляло введение машин (Там же. С.372-380). Римская мануфактура в гораздо большей мере, чем раннекапиталистическая, основывалась на труде мастера. Неквалифицированные рабы выполняли подсобные работы, но не производили отдельные операции, которые превращают работника в «частичного рабочего». Если в раннекапиталистической мануфактуре, как отмечал Маркс, дробность специализации понижала квалификацию работников, то в римской мануфактуре квалификация мастера должна была все время расти, чтобы удовлетворять запросы покупателей. Утрата мастерами высокой квалификации превращала продукцию в стереотипную, более низкого качества, а следовательно, и находившую меньший сбыт» [ 32, С.133 ].

2.4. Промышленные и предпринимательские капиталы

Как видите, кооперация, соединение в одном месте десятков и даже сотен ремесленников, не была чем-то исключительным. Применение термина «мануфактура» к римским ремесленным мастерским вполне рядовое явление. К александрийским мастерским применялся даже термин «фабрика» [ 29, С.141 ]. Но, чтобы породить капитализм в современном смысле кооперация должна соединиться с капиталами. Наибольшими капиталами в Риме обладали сенаторы и всадники. Но для сенаторов считалось неприличным заниматься предпринимательством и торговлей. Принимались даже законы, ограничивающие тоннаж кораблей сенаторов: «принятие в 218 г. до н.э. lex Claudia, по которому сенаторам и их сыновьям было запрещено иметь корабли вместимостью свыше 300 амфор (ок. 8000 л.)» [ 12, С.149 ].

Всадники же, как это хорошо показал еще И.М.Гревс, хотя и занимались предпринимательством и торговлей, но основной доход получали от ростовщичества и откупов, а не от развития ремесленного производства. А потому первоначально ремесленное производство, наряду со свободными ремесленниками, развивали рабы, получившие от господина пекулий и вольноотпущенники. Ни у кого из них больших капиталов не было. Это, на первый взгляд, выглядит достаточной причиной – почему развитие ремесленного производства не приняло характера расширенного капиталистического производства.

Однако и вольноотпущенники, и, тем более, ремесленники-рабы были связаны с фамильным хозяйством своего господина или покровителя: «Конечно, господин и его рабы-ремесленники в производственной деятельности ориентировались на все возраставшие в ходе развития общества запросы жителей города и потребности фамильного хозяйства и не упускали возможности заработать. И реальный доход от этой недостойной по нормам mos maiorum для истинного квирита сферы деятельности мог значительно превышать прибыль от поместий. Поэтому рост мастерских, входивших в имущество домовладыки, начавшийся с широким развитием рабства, шел затем автоматически, и число ремесленников в фамильном хозяйстве увеличивалось» [ 12, С.148 ].

Когда же прибыль от торговли или ремесленного предпринимательства стала значительной, то даже сенаторы перестали ее избегать: «В это же время, уже с конца III в. до н.э. происходило широкое проникновение сенаторского сословия в заморские торговые операции. Как показало исследование Т.П.Вайзмана, связи знатных римских фамилий с ремеслом и торговлей способствовали росту их состояний. Соответствующая деятельность родов Теренциев, Эмилиев, Лоллиев зафиксирована в литературных источниках и керамических клеймах. /…/ Еще шире использовались ремесленники в городском хозяйстве фамилии в I в. до н.э. Активно обогащался с их помощью Веррес. Он присвоил для использования в своих интересах мастеров, принадлежавших сыну Гая Маллеола, которого опекал (Cic. Verr. II. 1. 90-92). Такие же насильственные захваты ремесленников Веррес практиковал и во время наместничества в Сицилии. Находясь уже в составе фамилии Верреса, эти работники открывали затем мастерские, обогащавшие хозяина (Cic. Verr. II. 3. 176). /…/ В этом же духе действовал и Красс…» [ 12, С.149 ].

Предпринимались усилия не только по захвату уже имеющихся ремесленников, но и по обучению новых: «Катон давал своим рабам деньги на покупку детей, чтобы мастера обучили мальчиков своим специальностям, и после этого выкупал юных рабов-специалистов для своих нужд (Plut., Cat. 21)» [ 12, С.150 ].

Торгово-ремесленная деятельность, как возникшая позже земледелия и требовавшая для своего возникновения большего развития цивилизации, очевидно, должны была приносить большую прибыль, а потому постепенно захватила представителей высших слоев, несмотря даже на противоречие традициям: «В I в. до н.э. практически все представители высших слоев Рима были связаны с торгово-ремесленной деятельностью на городском рынке и получали от этого значительную прибыль. В трактате «Об обязанностях» Цицерон, отражая господствовавшие в среде элиты представления о приоритетах, где здоровье предпочитают наслаждениям, силу ставят выше быстроты, а славу – выше богатства, отмечал, что доходы от мастерских и лавок в городе выше, чем доходы от сельских поместий» [ 12, С.151 ].

Ремесленное производство по мере своего развития начинало приносить все больший доход. Попытки увеличить доход, создавая большие мастерские с десятками и даже сотнями ремесленников также предпринимались. Предпринимались в том числе и представителями сенаторского сословия, обладавшего значительными капиталами. Специализация труда ремесленников также была значительная, о чем говорит хотя бы появление специальных мастерских по производству глаз для статуй. И если все эти факторы не соединились вместе, и из ремесленного производства не возникло расширенное капиталистическое производство, то для этого должна быть какая-то другая причина, а не отсутствие необходимых капиталов.

2.5. Изменение рынка

Посмотрим на существенное отличие ремесленного производства от производства капиталистического: «Кризисов перепроизводства античность, как известно, не знала» [ 32, C.108 ]. Капитализм создает расширенное производство товаров, которому нужен рынок сбыта, иначе наступает кризис. Как же изменялся размер рынка в античности?

«Рим /…/ ко временам Августа превратился в подлинную космополитическую столицу /…/ Потребление населения росло быстрее, чем само население» [ 11, С.81 ]. Луццатто также указывает и на другие города Италии: «С Римом состязались многочисленные города Кампании, Центральной и Северной Италии, крупнейшими из которых были Капуя, Путеолы, Неаполь, Помпеи, Клузий, Перузия (Перуджа), Арретий (Ареццо), Парма, Плаценция, Мутина (Модена), Медиолан (Милан), Альтиний, Конкордия, Аквилея» [ 11, С.82 ]. Но насколько можно доверять его мнению, если далее он называет Помпеи мелким городом: «в более мелких городских центрах, к которым и принадлежали Помпеи» [ 11, С.91 ]?

Растущий рынок Рима вел к развитию торговли: «Торговля, развитие которой стимулировалось главным образом потребностями столицы и многочисленных более мелких городов, лишь в незначительной мере велась со странами, не вошедшими в состав империи. Из Германии ввозили янтарь, кожи, рабов. Южная Русь поставляла некоторое количество зерна и пеньки, меха, воск и, может быть, немного меда и небольшое количество золота с Урала. Из Китая через Сирию ввозился шелк-сырец, который в странах Средиземноморья еще не производили. Более важное значение имела торговля с Египтом; через Египет в античности, как и в средние века, шел транзитный путь, по которому везли пряности, благовония и драгоценные камни, прибывавшие в страны Средиземного моря из Индии и с территорий, населенных малайскими племенами. Эти ценные товары – украшения и пряности, служившие изысканными приправами, - имели чрезвычайно большой спрос, особенно в Риме, у представителей высшего сословия, у людей богатых и утонченных.

Во всяком случае, в эпоху империи торговля с отдаленными странами, независимыми от Рима, иначе говоря, торговля, которую можно назвать внешней торговлей в собственном смысле слова, основывалась только на ввозе немногих предметов роскоши, которые оплачивались золотом и серебром в виде монет или слитков. Что касается продуктов Центральной и Северной Европы, то их получали в обмен на вино, оливковое масло и предметы ремесла, в основном керамику и металлические изделия.» [ 11, С.82-83 ].

Но это импорт, а если Рим был не только политическим, но и промышленным центром империи, то каким был экспорт? Италия «вывозила одновременно также значительное количество изделий собственной промышленности. /…/ Большая часть ремесел удовлетворяла исключительно или почти исключительно только потребности населения Италии, однако продукция некоторых ремесел шла и на экспорт. Наличие довольно обширного экспорта ремесленных изделий подтверждается, по крайней мере частично, источниками. Так, Италия, несомненно, вывозила шерстяные ткани, керамические изделия, предметы широкого потребления, сосуды и другие изделия из меди, бронзы, серебра и стекла, туалетные принадлежности, сделанные из янтаря» [ 11, С.90-92 ].

Несмотря на все это, нельзя утверждать, что рынок был большим. Население Рима росло из-за обезземеливания крестьян, которые стекались в столицу, привлеченные государственными раздачами хлеба. В отличие от капитализма, когда обезземеливание приводило к росту числа наемных работников, соответственно, росту рынка, «в Риме обезземеленные крестьяне становились или кабальными (их кормил хозяин), или городскими плебеями и солдатами, получавшими в большей или меньшей степени содержание от государства вне рынка, колонами, продававшими часть своей продукции, но покупавшими мало, причем с уменьшением роли денежной ренты их связи с рынком в качестве как продавцов, так и покупателей слабела, и, наконец, ремесленниками, мелкими торговцами, наемными работниками. Только за счет этих последних групп рынок для сельскохозяйственной продукции мог расшириться» [ 32, С.126-127 ].

На ремесленное производство эти процессы также влияли негативно: «С упадком мелкого и среднего землевладения и ростом крупного, что сопровождалось развитием поместного и сельского ремесла, рынок сбыта ремесленной продукции широкого потребления должен был значительно сократиться и доход городских ремесленников понизиться. Емким оставался только рынок для предметов роскоши, и вряд ли случайно, что в упомянутом выше списке ремесленников из эдикта Константина подавляющее их большинство было связано именно с изготовлением предметов роскоши» [ 32, С.142 ]. Именно изготовление предметов роскоши наиболее быстро развивалось: «Между тем высокое мастерство можно было проявить, как раз изготовляя предметы роскоши. В области их производства делалось наибольшее число (за исключением строительного дела) нововведений и изобретений, часть которых, между прочим, перечисляет Сенека в письме к Луцилию (90), замечая, что все они принадлежали “презренным рабам”» [ 32, С.107 ].

2.6. Цена труда

На возможность расширения производства влияла и цена труда: «Гораздо меньше, чем о сельском хозяйстве, мы знаем о городском ремесле и его организации. Но можно полагать, что в кое-каких существенных чертах то и другое подчинялось некоторым общим закономерностям. Как и в сельском хозяйстве, и даже, вероятно, в большей мере, рабский труд в первую очередь проникал в те отрасли ремесла, которые требовали наиболее квалифицированной рабочей силы, особенно в производство предметов роскоши – художественной керамики и металлической посуды, парфюмерии, в ювелирное дело, выработку и окраску высококачественных тканей, изготовление украшенной вышивкой и золотым шитьем одежды и т.п. В последний период Республики хорошо обученные рабы из Сицилии, Малой Азии, Греции, Египта высоко ценились. Их приобретали или отбирали у провинциальных владельцев и свозили в Рим и Италию. Частично они работали в домах новых господ, частично в специальных мастерских. Открывали мастерские и прибывшие со своими рабами в Италию уроженцы Востока, из которых более всего нам известны организаторы мастерских художественной керамики. Во времена Империи, что особенно наглядно видно по надписям из Рима, росло число мастеров очень дробных специальностей, что обусловливало повышение их квалификации, достижения высокого мастерства изготовления изделий.» [ 32, С.128 ].

Неполное развитие товарно-денежных отношений приводило к тому, что деньги были редкими, возникали сложности с их добыванием. А потому наличные деньги и драгоценные металлы накапливались в виде сокровищ, не пускались в оборот. Деньги становились «в глазах собственников более ценными, чем продукты труда и сам труд, особенно даровой, как им представлялось, труд их рабов, хотя на самом деле при низкой производительности труда издержки на него были очень высоки. Известна большая разница цен на зерно и муку в Риме, объясняемая издержками на помол. Дункан-Джонс приводит аналогичные примеры значительного превышения стоимости металлических статуй над стоимостью затраченного на них материала, что относится и к чеканным металлическим сосудам. Он считает, что так высоко ценился только труд высококвалифицированных художников, но пример с мукой говорит о том, что дорог был и сравнительно простой труд мукомолов. Но о дороговизне рабочей силы римские авторы (например, Колумелла) упоминают только в связи с наемным трудом.» [ 32, С.119-120 ].

Таким образом, у независимых свободных ремесленников отсутствовал необходимый капитал для развития производства, а как раз в тех отраслях ремесленного производства, где требовалась наиболее квалифицированная рабочая сила, и в которых могла возникнуть концентрация производства, в силу их подчинения экономике крупных сенаторских фамилий, неограниченному росту производства препятствовала высокая цена труда. Несмотря на рост городского населения, преимущественно рос рынок только предметов роскоши, и именно в производстве предметов роскоши возникало наибольшее дробление специальностей, наибольшая специализация. Но эта специализация не привела к концентрации этих частичных специальностей в рамках одной мануфактурной мастерской, к возникновению, по выражению К. Маркса, «частичного рабочего». Производство было разделено между специализированными, но независимыми мастерскими. По-видимому, античность вплотную подошла к созданию рассеянной мануфактуры. Но чтобы сделать этот шаг, владелец капитала, сенатор или всадник, не должен был передоверять организацию производства ремесленникам (принявшим патронат свободным, вольноотпущенникам или рабам на пекулии), а самим осваивать ремесленное искусство хотя бы до уровня, когда они хорошо понимают технологию производства, и самим осуществлять дробление производства на отдельные технологические операции между подчиненными им разрозненными мастерскими – только так могла возникнуть рассеянная мануфактура, как переходная ступень к созданию капиталистической мануфактуры. Сенаторы же вряд ли вникали в технологические особенности производства, поскольку считали это неприличным. Их вполне устраивал окончательный результат – то, что производство было прибыльным. Повышения рентабельности они пытались достичь теми же методами, что и в сельском хозяйстве – не столько повышением производительности технологического процесса, сколько снижением издержек. Идея, что производительность можно увеличить не за счет индивидуальной производительности отдельного человека (надсмотрщики, материальная заинтересованность работника), а за счет работы владельца капитала по технологической организации производства, была слишком необычной для того времени.

Условия для возникновения мануфактуры возникли лишь в развитом феодализме, когда мануфактуры начали создаваться торгово-купеческим капиталом. И когда с купеческими кругами слилась верхушка ремесленных цехов, хотя и занявшаяся торговлей, то есть, вероятно, переставшая заниматься ремесленным трудом профессионально, однако прекрасно владевшая технологией производства.

Заключение

Карл Маркс выдвинул в качестве характеристического критерия капитализма свободу рабочей силы. Он был знаком с историческим материалом в том объеме, который имелся во второй половине XIX столетия. А потому он мог быть знаком с тем, что рабский труд преобладал как раз в наиболее технологичных отраслях ремесленного производства. К тому же в ранних исторических исследованиях бытовало мнение о гораздо большем количестве рабов в Риме, чем это было подтверждено впоследствии. Равно Маркс должен был быть знаком с утверждениями о малой производительности рабского труда, что заставляло сделать вывод, что такой труд препятствует расширению производства. Точно также он не мог не знать, как о величине сенаторских капиталов, так и о том, что иногда создавались мастерские с сотнями работников – вполне сравнимо с типичной мануфактурой синхроничной Марксу Франции. По-видимому, на основе примерно такого объема исторической информации он и сделал вывод, что соединение капиталов с простой кооперацией потому не привело к возникновению капитализма, что в античности господствовал рабский труд.

Когда же в новое время, прежде всего в Англии (наиболее развитой капиталистической стране во времена Маркса) в результате огораживания появились большие массы пролетариата, то это сразу же привело к соединению капиталов с кооперацией, и возник капитализм. К тому же фокусировка внимания на понятии «свобода рабочей силы» помогало организовывать борьбу за освобождение пролетариата.

Но выдвигая такой критерий капитализма, Маркс попадает в логическое кольцо: «Непосредственный толчок к этому в Англии дал расцвет фландрской шерстяной мануфактуры и связанное с ним повышение цен на шерсть» [ 24, С.730 ]. То есть возникновение больших масс пролетариата является не причиной капитализма, как предположил Маркс, а его следствием. Простая же кооперация в соединении с капиталами потому не приводила к возникновению капитализма, что непосредственного отношения к нему не имеет. За точку отсчета капитализма следует брать не простую кооперацию (независимо от того – имеется ли в этот момент свободная рабочая сила, или же нет), как это делает Маркс в Главе XI «Капитала» [ 24, С.333-347 ], а кооперацию, основанную на разделении труда, что приобретает свою классическую форму в мануфактуре (Глава XII «Капитала») [ 24, С.348 и далее ].

О возникновении мануфактуры как характеристическом признаке капитализма я писал ранее [ 20, 21, 22 ]. Также я писал об ошибочности выдвинутого Марксом критерия капитализма [ 14, 18, 19 ] – как пишет Туган-Барановский, крупное фабричное производство в России возникло после Петровских реформ, т.е. еще во время крепостного права в условиях закрепощенности основной массы рабочей силы. При этом основную причину, по которой ремесленное производство оказалось неспособно породить новую общественно-экономическую формацию, в отличие от такой способности мануфактурного способа производства, я видел в том, что время подготовки квалифицированного ремесленника исчисляется годами (время ученичества было точно оговорено цеховыми уставами, а затем ученик превращался не в мастера, а в подмастерье, и до перехода в разряд мастера должно было пройти дополнительное время), в то время как мануфактурный «частичный рабочий» приобретает необходимую квалификацию в течение пары месяцев – что ведет к взрывному росту рынка рабочей силы [ 16, 23 ].

Однако проведенное исследование показывает, что соображения о взрывном росте рынка рабочей силы отвечают лишь на вопрос – Почему ремесленное производство даже при своем совмещении с большими капиталами не смогло породить специфическую общественно-экономическую формацию? Но не отвечают на вопрос – Мог ли капитализм возникнуть в античности?

Конечно, мануфактурное производство с разделенным трудом, превращающее работника в частичного рабочего, в античности не возникло – это исторический факт. Античное производство нередко дробилось на мелкие операции, но эти операции совершались вполне квалифицированными ремесленниками, чаще всего в рамках отдельных мастерских, а не мануфактурными рабочими.

Но почему оно не возникло? Античность вплотную подошла к созданию рассеянной мануфактуры, капиталы, крутившиеся в сфере промышленного производства также были значительными. Конечно, вызывает большие сомнения принципиальная способность сенаторов додуматься до понижения квалификации ремесленников (при одновременном дроблении производственного процесса) как способе повышения производительности труда. Однако полностью такую возможность исключать нельзя. К тому же иногда вольноотпущенники-ремесленники приобретали значительные капиталы и сами могли бы выступить создателями мануфактуры.

Само создание мануфактуры было неординарным событием, одним из важнейших технологических изобретений, сделанных человечеством. Однако всегда, когда появляется общественная необходимость в каком-либо изобретении, такое изобретение обычно делается. Не одним, так другим изобретателем. Следовательно, не было общественной необходимости.

Появись мануфактура в древнем Риме, это привело бы к расширенному производству промышленной продукции. И эту продукцию должен бы был поглотить рынок. А он был крайне ограниченный. Большим потреблением отличалась лишь элита, народные массы жили довольно скромно – тем более, что в то время в рынок были вовлечены лишь народные массы самой Римской империи. А теплый климат империи создает ограниченную потребность, к примеру, в одежде. Даже обычная кровать являлась в Греции предметом роскоши. Что же до Северной Европы, то в это время народные массы не участвовали в рыночном обороте и производили предметы первой необходимости в рамках натурального хозяйства – в отличие от развитого средневековья, когда и в Германии, Франции, Англии народное потребление начинало становиться рыночным.

Таким образом, необходимо прийти к выводу, что именно размеры рынка, размеры рыночного потребления широких народных масс являются критическим параметром, который позволяет начаться развитию капитализма. То есть не только посткапиталистическая формация (социализм или постиндустриальное общество) отличаются от архаичных формаций значительным, скачкообразным увеличением потребления народных масс (ликвидированная бедность, социальные гарантии), но и капиталистическая формация отличается от более архаичных формаций прежде всего этим же качеством.

Вероятно, государственное стимулирование народного потребления является наиболее комплексным способом подстегивания социального и технического прогресса.

Список использованных источников и литературы

1. Гомер. Илиада; пер. с древнегреч. Н. Гнедича. М.: Правда, 1984. 432с.

2. Марк Порций Катон. Земледелие. // Хрестоматия по истории древнего мира: Эллинизм. Рим. М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А.Шичалина, 1998. С.121-132.

3. Колумела. Сельское хозяйство. // Хрестоматия по истории древнего мира: Эллинизм. Рим. М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А.Шичалина, 1998. С.136 – 163.

4. Бюхер К. Возникновение народного хозяйства. Публичные лекции и очерки. Спб: Типография Н.Н.Клобукова, 1907. 196с.

5. Вебер М. История хозяйства. Город. М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001. 576с.

6. Гревс И.М. Очерки из истории римского землевладения. СПб, 1899 г. 654с.

7. Каутский К. Эрфуртская программа. М.: Книгоиздательство Е.Д.Мягкова «Колокол», 1905. 292с.

8. Кузищин В.И. Римское рабовладельческое поместье. М.: Изд.МГУ, 1973. 249с.

9. Ленин В.И. Проект и объяснение программы С-Д партии. // Ленин В.И. ПСС. Т.2. С.93-94.

10. Ленин В.И. Экономическое содержание народничества // Ленин В.И. ПСС. Т.1.

11. Луццатто Дж. Экономическая история Италии. М.: Иностранная литература, 1954. 456с.

12. Ляпустин Б.С. Хозяйственная жизнь фамилии в древнем Риме в эпоху поздней республики. М.: Изд. Моск.гуманит.ун-та, 2014. – 218с.

13. Мальцев А. Анти-Поппер // Камо грядеши, 2000 г., 2007 г. URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr169.html

14. Мальцев А. Вопрос критерия наличия/отсутствия капитализма как формации // ЖЖ URL: http://anatolsen.livejournal.com/131510.html

15. Мальцев А. Гипотезы и прогнозы марксизма. Подтверждение и опровержение. // Камо грядеши, Лето 2019. URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr400.html

16. Мальцев А. Классы и прослойки // «Камо грядеши» URL: http://mrija2.narod.ru/sdpr420.html

17. Мальцев А. Конфликт Поппер-Маркс в контексте развития науки // Вестник КГТУ им.А.Н.Туполева. 1998. №2. С.54-59.

18. Мальцев А. Логика борьбы и логика развития // Камо Грядеши. URL:http://anatolsen.livejournal.com/242650.html

19. Мальцев А. Логика ошибки // Камо Грядеши. URL:http://mrija2.narod.ru/sdpr352.html

20. Мальцев А. А. Некоторые аспекты ближайшего формационного перехода // Становление гражданского общества и демократической политической системы в РФ: Материалы всероссийской научно-практической конференции (октябрь 2002 года Казань). Казань: Центр информационных технологий, 2004. С.195-199.

21. Мальцев А. Ноосферная революция (Первая редакция статьи) // ЦГА историко-политической документации РТ. – Фонд 8297 – Опись 1. – 4 п. – Текст выступления сопредседателя КСДО А.А.Мальцева на учредительном съезде СДПР. Машинопись, 5 мая 1990 г.

22. Мальцев А. Проблемы современного марксизма // Новые идеи в философии. Выпуск 13. Философия в современной России. Межвузовский сборник научных трудов (по материалам Общероссийской научной конференции. Пермь, 14-16 апреля 2004 г.) Т.2. Пермь: ПГУ, 2004. С.89-99.

23. Мальцев А. Революция – основа социального переворота // Камо Грядеши. URL: http://anatolsen.livejournal.com/213707.html

24. Маркс К. Капитал. Том 1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. М.: ГИПЛ, 1960. 907с.

25. Маркс К. Нищета философии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд.2. Т.4. Стр.65-185.

26. Мейер Э. Экономическое развитие древнего мира. М.: 3-е изд. Т-ва «Мир», 2010. 108с.

27. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. Т.2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. М.: Феникс, международный фонд «Культурная инициатива», 1992. 528 с.

28. Ростовцев М. Капитализм и народное хозяйство в древнем мире. // Русская мысль, 19 февраля 1899 г. С.195-217.

29. Сальвиоли Г. Капитализм в античном мире. Этюд по истории хозяйственного быта. Харьков: Гос.изд.Украины, 1923. 189с.

30. Троцкий Л.Д. История русской революции. Том I. С.140 – URL:https://litvek.com/book-read/95899-kniga-lev-davidovich-trotskiy-istoriya-russkoy-revolyutsii-tom-i-chitat-online?p=140

31. Туган-Барановский М. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Т.1. СПб.: Наша жизнь, 1907.

32. Штаерман Е.М. Древний Рим: проблемы экономического развития. М.: Наука, 1978. 223с.

Лысая гора

декабрь 2020 г.