В этом случае, в случае диктатуры большинства, у рабочего класса гораздо меньше шансов превратиться в эксплуататорский класс самому, либо дать начало новому эксплуататорскому классу, выделившемуся из рабочего. Даже само понятие «диктатура», хотя бы и пролетариата, уже несет в себе зародыш эксплуатации.

Это говорит о том, что вооруженная революция не является методом политической борьбы, адекватным капиталистической формации, а есть признак архаики, неразвитости социально-политической обстановки в стране.

Если учесть, что при феодализме власть принадлежит профессиональным военным, баронам-разбойникам, тогда логично, что и борьба буржуазии с феодалами также протекает вооруженным путем – в серии буржуазных революций. Метод эксплуатации, применяемый феодалами – прямое вооруженное ограбление либо других народов, либо собственного крестьянства. Борьба с эксплуатацией соответствует ее методу.

При капитализме внеэкономическое принуждение сменяется экономическим, т. е. капиталисты это экономические, а не военные бандиты, экономические грабители, а не бароны-разбойники. Вооруженная сила при капитализме носит подчиненный, служебный характер по отношению к экономической силе. С этим хорошо согласуется тот факт, что и борьба с капитализмом лишь на начальной архаической фазе носит вооруженный характер, а по мере экономико-социального развития все более сдвигается в сторону чисто экономических средств борьбы (стачка вместо путча), а в политической области от вооруженного восстания к парламентской реформе.

Интересно, что и Россия прошла эту же эволюцию. Хотя рабочий класс появился еще при Петре I, он был малочислен. Организованная борьба рабочего класса возникает уже после отмены крепостного права. В 1883 году возникла благоевская группа (Партия русских социал-демократов), в этом же году из Народной Воли выделился Черный Передел. Одновременно возникает и цель борьбы – вооруженное восстание и установление диктатуры пролетариата. Такая цель тем более вероятна, что Россия была страной хотя и капиталистической, но с сильнейшими пережитками феодализма – отсутствие парламента, соответственно, отсутствие всеобщего избирательного права и т. д. Но по мере социально-экономического развития в России, как и в Германии, возникает спор реформа–революция.

Вот, к примеру, спор Мартынов–Ленин. В 1905 году Мартынов опубликовал брошюру, рекомендованную впоследствии читателям Искрой, где указывал на неготовность России к социалистическому перевороту, а потому предостерегал от взятия власти социалистами. При этом Мартынов ссылался на Энгельса, вот на эту мысль:

«Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать, чего требует от него его собственная партия, зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих ее условий; он связан уже выдвинутыми им доктринами и требованиями, которые опять-таки вытекают не из данного соотношения общественных классов и не из данного, в большей или меньшей мере случайного, состояния условий производства и обмена, а являются плодом более или менее глубокого понимания им общих результатов общественного и политического движения. Таким образом, он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии; а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно. /.../ Тот, кто после опыта февральского правительства /.../ еще способен претендовать на официальные посты, тот либо является сверх меры ограниченным человеком, либо связан с крайней революционной партией в лучшем случае одними лишь фразами.» [Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.7 – М.: Гос.Изд.Полит.Лит, 1962. – С.422-423).]

А теперь посмотрим, как комментирует высказывания Мартынова Ленин. «Достаточно внимательно прочесть это начало длинной цитаты, приводимой Мартыновым, чтобы убедиться, как искажает мысль автора наш хвостист. Энгельс говорит о власти, обеспечивающей господство класса. Неужели это не ясно? По отношению к пролетариату это, следовательно, власть, обеспечивающая господство пролетариата, т. е. диктатура пролетариата для совершения социалистического переворота. Мартынов не понимает этого, смешивая временное революционное правительство в эпоху свержения самодержавия с обеспеченным господством пролетариата в эпоху свержения буржуазии, смешивая демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства с социалистической диктатурой рабочего класса. А между тем, из продолжения цитаты Энгельса, мысль его становится еще более ясной. Вождь крайней партии — говорит он — должен будет «отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно»8.

Подчеркнутые места ясно показывают, что Энгельс предостерегает именно от того ложного положения, которое является результатом непонимания вождем действительных интересов «своего» класса и действительного классового содержания переворота.» [Ленин В.И. Социал-демократия и временное революционное правительство // Ленин В.И. ПСС. Т.10. – М.: Изд.Полит.Лит., 1967. – С.4-5.]

Итак, еще раз – что говорит Энгельс? 1) Социально-политическая обстановка не созрела для господства класса – не созрели прежде всего материальные условия производства и обмена, которые и определяют степень классовых противоречий. Допустим, это Россия и ее неготовность к переходу к социализму, что сам же Ленин в 1917 году признавал. 2) Но движение класса уже есть, соответственно есть и программные заявления партии этого класса, формулирующие конечную цель движения. Для России это цель захвата власти, установления диктатуры пролетариата и построения социализма рабочим классом. 3) Эта цель (то, что вождь, захвативший власть, должен сделать) – невыполнима. 4) Захвативший власть вождь крайней партии может сделать то, что на данный момент уже назрело. Но эти цели являются целями другого класса. В применении к России — устранить феодальные препятствия развития капитализма. 5) Пытаясь решать эту назревшую задачу (в применении к России – развития капитализма), вождь крайней партии полностью дискредитирует и себя, и свое движение.

Именно это и говорит Мартынов. А как понял Энгельса Ленин? Он фокусирует внимание на «господстве пролетариата», то есть утверждает, что все, сказанное Энгельсом, верно только для перехода от монархии к буржуазной республике, но если потом будет свергнута буржуазия, и власть возьмет пролетариат, то есть будет обеспечено его господство, тогда на предостережение Энгельса можно не обращать внимания. А потому надо не отстаивать интересы чуждого класса (потому, что именно эти интересы в данный момент объективно назрели), а идти вперед для захвата власти пролетариатом и установления диктатуры.

И когда возникает ситуация, прямо списанная с того, чего опасался Энгельс, Ленин поднимает свою партию на Октябрьский переворот. Но ведь Россия для социализма не созрела – это многократно признавал сам Ленин в 1917 году (соответствующие цитаты приводились в самом начале статьи). Не созрела прежде всего потому, что не было базиса социализма. А построение этого базиса отнюдь не является задачей пролетариата. Это задача буржуазии, которую она и осуществляет в процессе развития капиталистической формации – и об этом Ленин многократно писал по поводу разложения крестьянства в своих спорах с народниками. Но в результате большевистского переворота индустриализацию пришлось проводить захватившему власть рабочему классу. Но поскольку в норме индустриализация проходит за счет ограбления крестьянства, а СССР оказался во враждебном окружении и иностранные кредиты получить было невозможно, то и в СССР индустриализация прошла за счет ограбления крестьянства рабочим классом (неэквивалентного обмена между Городом и Деревней) – Великий Перелом коллективизации и последовавший за ним Голодомор. Что привело к выделению из рабочего класса грабительского (эксплуататорского) класса номенклатуры. О других последствиях большевистского переворота многократно писалось, да они и не так важны по сравнению этим. Ну разве что самое последнее – развал Советского Союза и общая дискредитация марксизма в мировом масштабе.

Но могла ли Россия в 1917 году удержаться от Октябрьской революции? Если и могла, то только при неуклонном следовании марксизму, чего в реальности не было. Россия в 1917 году хотя и подошла вплотную к рубежу, за которым стремление к революции сменяется стремлением к реформе, но не перешла его. Выборы в Государственную Думу были хотя и всеобщими, но не равными, что в какой-то мере объясняет вооруженный характер Октябрьской революции – времени с момента падения монархии прошло слишком мало.

Если же учесть, что после Парижской коммуны во Франции революций не было, в Германии в конце XIX столетия наметился отход от революции в сторону реформы, а Россия вплотную в 1917 году подошла к рубежу, когда революция становится архаикой, то можно ли считать одинаковым уровень экономического развития Франции в 1870 году, уровень развития Германии в конце XIX века и уровень России в начале ХХ века? То есть это тот уровень, когда революция как вооруженное восстание перестает быть актуальной.

Таким образом, выдвижение Марксом-Энгельсом принципа «диктатуры пролетариата», т. е. отказ от общих принципов демократии, само по себе является следствием неразвитости социально-экономического базиса, соответственно и рабочего движения, а соответственно и идеологии рабочего движения – следствием архаичности той фазы движения, на базе которой и были выдвинуты первые принципы марксизма.

Возможна ли революция в сегодняшней России? Несмотря на утверждение, высказанное в предыдущем абзаце, вопрос снова приобретает актуальность, поскольку в результате ХХ века неравномерность развития надстройки в России резко возросла. Отставание надстройки от базиса в некоторых областях социальной жизни просто катастрофическое – например, в России практически нет гражданского общества (или оно крайне слабо), тогда как в норме оно формируется еще на излете феодализма.

Конечно, Россия носит явный налет феодализации, хотя и обладает пост-индустриальным производством, то есть должна квалифицироваться как пост-капиталистическая страна. Это ярко проявлялось в феодальной раздробленности России в эпоху Ельцина – парад суверенитетов, война законов между республиками и федеральным центром, таможенные посты на границах республик и областей, попытки введения региональных квазиденег, фактическая независимость региональных баронов (губернаторов и президентов) от федерального центра. Это ярко проявляется в попытках централизации страны действующим президентом – очень похожими на процесс централизации стран в позднем феодализме. Это ярко проявляется на экранах наших телевизоров – кто самый массовый герой телепередач? Работники полиции и прокуратуры, армейский спецназ, т. е. представители военного (феодального) сословия, да различные бандиты, т. е. сегодняшний аналог баронов-разбойников, хотя и носящие формально противозаконный характер. Но, учитывая крышуемость мафии нашими силовиками, о ее противозаконном характере можно говорить лишь с некоторой долей условности.

Но если общая феодализация России и делает в какой-то мере актуальной идею вооруженного восстания, то явная невозможность отмены (отмирания) государства в сегодняшней геополитической обстановке приводит к необходимости общедемократического парламентского метода классовой борьбы. Иначе победивший пролетариат (или какой-либо другой класс) рискует повторить ту же самую эволюцию, которую только что проделали большевики вместе с рабочим классом. Критерий возможности отмирания государства является главным в вопросе о возможности достижения коммунизма. Что не отменяет самого движения к коммунизму – при безусловном сохранении демократии.