Социалистическая революция – оптимистический сценарий
развития цивилизационного кризиса

Орешников Владимир Вячеславович

Вопрос о социалистической революции сегодня стоит как никогда остро. В своей статье «Научно-техническая революция, как материальная основа революции социалистической», представленной на семинаре в Доме Плеханова два года назад, я показал, что только в нашем веке возникает фундамент для смены социально-экономической формации за счет перехода от индустриального производства на производство информационное (т.е. при доминировании производства информационного продукта). Вместе с тем остро стоит вопрос: сколько времени понадобиться для осуществления такого перехода? Особенно, если вспомнить, что аналогичный переход с земледельческого на промышленное производство потребовал тысячелетия и ренессанса европейской культуры.

Развитие науки за 20 век ушло на большее расстояние, чем за все предшествующее время. Современная постнеклассическая наука обогатила познавательный арсенал методом эволюционизма, когда продуктивные метафоры распространяются не снизу в вверх, как требует редукционистская стратегия, а наоборот, от эволюционно позднейших к более ранним формам взаимодействия. Это помогает обнаружить в прежних формах те присущие им свойства, которые служат онтологической предпосылкой будущего. При этом необходимо строго следовать принципу апостериорности: каждое существенно новое состояние есть ответ системы на складывающиеся обстоятельства, причем только один из возможных ответов.

Эволюционно-исторический разворот научного мировоззрения обусловил сдвиг интереса с проблем бытия к проблеме становления и, далее, к проблеме сохранения. С одной стороны, равновесные состояния и линейные процессы оказываются только переходными моментами неравновесного и нелинейного мира, в котором постоянно образуются новые структуры. С другой стороны, почти все новообразования в духовной жизни, в технологиях, в социальной организации представляют собой «химеры» - в том смысле, что они противоречат структуре и потребностям метасистемы, - и чаще всего выбраковываются, не сыграв заметной роли в дальнейших событиях. Очень немногие из таких химерических образований сохраняются на периферии большой системы и при изменившихся обстоятельствах могут приобрести доминирующую роль. Поэтому важнее выяснить не то, как и когда возникло новое явление, а то, каким образом оно сохранилось, когда и почему было эволюционно востребовано после длительного латентного присутствия в системе. Рассматривая развитие, как функцию сохранения и сосредоточив основное внимание на периодически обостряющихся кризисах, можно выделить важный ракурс в причинно-следственной динамике не только прошлого, но и настоящего и будущего.

Сегодня, любой анализ социальных процессов, осуществляемый без привлечения аппарата системного анализа и контрафактического моделирования, а также синергетики – науки об динамике неустойчивого равновесия и теории полифуркации – науки о возможных выходах из кризисных состояний, является неполным и, зачастую, недостоверным.

Настоящая работа возникла под влиянием прочтения и осмысления книги А.П. Назаретяна «Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории (Синергетика – психология – прогнозирование)», Москва, 2004 год. Поскольку мои мысли во многом совпадают с утверждениями, приведенными в вышеуказанной работе, то цитирование текста этой книги в настоящей работе не выделяется.

1. Гомеостатические системы человек и социум (общество) представляют собой неравновесные системы, и их существование требует непрерывного противодействия уравновешивающему давлению внешней среды. Рано или поздно для всякой гомеостатической системы наступает фаза снижения устойчивости, когда, в силу изменившихся внешних или внутренних условий, наработанные ранее шаблоны жизнедеятельности перестают уравновешивать давление внешней среды. Такую фазу жизнедеятельности системы определяют термином кризис.

Анализ массива ключевых эпизодов социальной и биосферной истории позволил вычленить три типа кризисов по соотношению внешних и внутренних причин: экзогенные кризисы, которые происходят в результате воздействия независящих от системы событий во внешней среде; эндогенные кризисы, обусловленные сменой периодов заложенной в системе программы жизнедеятельности, и эндо-экзогенные кризисы, вызванные изменением внешней среды, спровоцированным активностью системы. Наибольший интерес для развития системы представляет собой последний тип кризисов, возникающий чаще всего тогда, когда экстенсивный тип развития зашел в тупик (исчерпал имеющиеся для развития ресурсы).

Как показывает специальный анализ, большинство цивилизаций (племен, государств) погибли не столько из-за внешних причин, сколько от того, что сами подорвали природные и организационные основы своего существования. Исследователи древних цивилизаций отмечают, что разрушение империй часто наступает в период их расцвета, если их экстенсивный рост обгоняет рост их внутреннего разнообразия. Открытые историками факты надлома социальных систем вследствие развития технологий настолько обильны, что часто служат аргументом для отрицания единой общечеловеческой истории, а также для тотального технологического пессимизма.

Разрешением кризиса являются либо уничтожение (смерть) системы, либо переход в новое состояние. Сценарии перехода системы в это новое состояние изучаются синергетикой и называются термином аттрактор. В ряде случаев они могут быть описаны как квазицелевые состояния, т.е. аналоги последовательно выбираемых тактических целей.

В синергетике различаются простые аттракторы – упрощение системы (вплоть до самоуничтожения), снижающее нагрузку на внешнюю среду, или миграция системы в новую среду; и, представляющие наибольший интерес, странные аттракторы – те случаи, когда устойчивость, обеспеченная новыми механизмами функционирования, достигается на более высоком уровне неравновесия с внешней средой, т.е. случаи сохранения через развитие. Странные аттракторы реализуются в меньшинстве случаев, но их результаты, полученные при решении актуальных задач самосохранения системы, ретроспективно выстраивается в последовательную тенденцию удаления от равновесия. С исчерпанием резервов для крупномасштабной миграции социумов странный аттрактор становится решающим, поскольку альтернативой ему становится упрощение и разрушение системы.

Синергетика, высвечивающая в любом предмете спонтанную активность, альтернативна гомеостатическим моделям, в т.ч. их модернизированной версии, построенной на принципе «максимизации потребления».

2. Согласно вышеуказанной работе А.П. Назаретяна предыстория и история человечества содержит не менее 6-ти переломных эпизодов мировой истории, когда антропогенные кризисы завершились прорывом в новые культурные эпохи.

2.1. Примерно 0,7 – 1,2 млн. лет назад произошла палеолитическая революция, которая характеризуется появлением стандартизированных орудий труда, использованием огня и переходом большинства гоминид от преимущественно собирательного к охотничьему образу жизни. Высшим расцветом порожденного этим кризисом этапа развития стала культура Мустье.

2.2. Примерно 30 – 35 тыс. лет назад произошла верхнепалеолитическая революция или «культурная революция кроманьонцев», которая характеризуется окончательным вытеснением неандертальцев и многократным ростом продуктивности использования каменного сырья и доли орудий из кости и рога, заметным усовершенствованием знаковых систем коммуникации, включая членораздельную речь, и появлением наскальных рисунков.

2.3. Примерно 10 – 12 тыс. лет назад произошла неолитическая революция, которая характеризуется переходом от присваивающего (охота, собирательство) к производящему (земледелие, скотоводство) хозяйству и разделением племен на работников и воинов. Она сопровождалась сменой нормативного геноцида и людоедства зачаточными формами коллективной эксплуатации и появлением рабов.

2.4. Примерно 5-7 тыс. лет назад произошла городская революция, которая характеризуется образованием крупных человеческих агломераций и строительством ирригационных сооружений, появлением письменности и правовых документов, регламентирующих сосуществование и согласованную деятельность сообществ, объединивших десятки и сотни тысяч человек.

2.5. Со середины 1-го тысячелетия до начала нашей эры происходила революция осевого времени, характеризуемая вытеснением авторитарного мифологического мышления мышлением критическим, появлением понятий добро и зло, оформлением представлением о личности, как суверенного носителя морального выбора, формированием высшей инстанции индивидуального самоконтроля – совести как альтернативы безраздельно доминировавшей прежде богобоязни. В передовых, но еще слабо связанных между собой обществах появились мыслители нового типа: Заратуштра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфуций и другие – преобразовавшие до неузнаваемости облик человеческой культуры.

2.6. В 18-19 веках нашей эры произошла промышленная революция, которая характеризуется внедрением щадящих технологий механизированного производства с более высокой удельной продуктивностью, исключением земли из обязательных факторов производства и смещением основных объемов производства из аграрного сектора в индустриальный. В культурной области промышленная революция предварялась и сопровождалась развитием и распространением идей гуманизма, равенства, демократии, международного и индивидуального права, становлением ценностного отношения к феноменам войны и мира. Странный аттрактор этого цивилизационного кризиса в марксизме называется буржуазной революцией.
В последней четверти 20 века пришло ощущение того, что планетная цивилизация приближается к новому кризису – информационной революции. Но анализ этого состояния будет приведен позже, после описания векторов эволюции и необходимых условий для разрешения кризиса странным аттрактором.

3. Конец 19-го и начало 20-го века явились временем расцвета прогрессистской идеологии, в которой темное прошлое виделось вереницей заблуждений и несчастий, а светлое будущее – безоблачным царством Разума. Научная картина мира была близка к завершению, открытия стройных и ясных законов природы демонстрировало могущество человеческого мышления, человек навсегда освобождался от диктата выдуманных богов, своевольных царей и наивных предрассудков. Везде – в науке, в экономике, в политике требовалось последнее решающее усилие, чтобы достроить до конца здание истины, счастья и справедливости.
Передовые интеллектуалы конечно знали о писаниях «ретроградных» философов, вроде Ж. де Местра или Ф. Ницше, но относились к ним, как к архаическим пережиткам. Расчеты Т. Мальтуса, проведенные в стиле рациональной науки и предрекавшие исчерпание возможностей для роста, предупреждения Дж. Милля об ограниченности рассудка третировали как досадные недоразумения.
Но в 70-е годы прошлого века обострение экологических и энергетических проблем вновь стимулировало всплеск антиэволюционных настроений. Подкрепленные расчетами, выполненными по мальтузианским рецептам авторами Римского клуба, они оказались созвучными сходным веяниям в биологии. Акцент на очевидных слабостях классического дарвинизма, на противоречиях между эволюционными представлениями и законами термодинамики и, главное, утвердившаяся в общественном сознании мода на иррационализм превратили рассуждения о «прогрессе» или «поступательном развитии» в признак «дурного тона». Развенчание коммунистической идеологии (крах СССР) вызвало настоящий бум антиэволюционизма. Из-за всего этого сегодня особенно необходимо проследить в калейдоскопе исторических событий сквозные векторы эволюции.
При анализе исторических процессов можно выделить следующие 7 векторов эволюции.

3.1. Рост технологической мощи – способность концентрировать и целенаправленно использовать энергию. За время развития человечества увеличилась на 12 – 13 десятичных порядков.

3.2. Рост используемых объемов обязательных факторов производства. До середины 18 века (промышленной революции) это обязательные факторы аграрного производства – земля и работники. При промышленном и, особенно, индустриальном производстве – только работники. Частным случаем этого вектора является демографический рост. За время развития человечества население планеты увеличилось на 2 – 4 десятичных порядков.

3.3. Рост организационной сложности и организационного разнообразия структур человеческого общества. Из социологии известно, что численность группы сильно коррелирует со сложностью её структуры – крупные образования, не обеспеченные достаточно сложной структурой взаимодействия, становятся неустойчивыми и быстро распадаются. Стадо ранних гоминид, племя верхнего палеолита, племенной союз неолита, город-государство древности, империя колониальной эпохи, континентальные политико-экономические структуры и зачатки мирового сообщества – вехи на том пути, который Ф. Хайек в своей работе «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма» обозначил как расширяющийся порядок человеческого сотрудничества. С усложнением социальных структур увеличивается масштаб группового самоопределения, количество формальных и неформальных связей, богатство ролевого репертуара, разнообразие деятельностей, образов мира и прочих индивидуальных особенностей. При этом как всякое эффективное усложнение, оно сопряжено с фазами вторичного упрощения – унификацией несущих подструктур.

3.4. Рост межкультурного разнообразия.Рост внутреннего разнообразия дополняется ростом внешнего, межкультурного разнообразия. Археологи и антропологи обращали внимание на то, что культуры шелльской эпохи в Европе, Южной Африке и Индостане технологически идентичны, тогда как культура Мустье представлена множеством локальных вариаций. В неолите и после него разделение труда и нарастающее внутреннее разнообразие социумов последовательно сокращали вероятность сходства между культурами. В Новое время в Европейской цивилизации возобладала иллюзия, будто только теперь человечество превращается в единую систему, но факты свидетельствуют об ином: культура изначально представляла собой планетарную систему, а расхождение культур – типичный процесс эволюционной дифференциации.

3.5. Рост социального и индивидуального интеллекта. Под этим понимается расширение абстрактного понятийного аппарата и умение оперировать большими операционными блоками, охватывать связи причин с более отсроченными следствиями. Предпосылкой усложнения социальной организации становится способность носителей культуры более масштабно отражать отсроченную связь причин со следствиями, действий с вознаграждением (наказанием), отслеживать движение к поставленной цели, планомерно осуществлять долгосрочную программу, контролировать эмоции, а также идентифицировать себя с более обширными социальными группами. В свою очередь, усложнившаяся социальная структура делает обычной нормой способность предвосхищать отдаленные последствия, ориентироваться на отсроченные вознаграждения, перестраивая соответственно возросшему масштабу отражения ценности, мотивы и практические предпочтения. Механизм этой исторической взаимосвязи раскрыт в классической работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (М., Прогресс, 1990 г.).

3.6. Совершенствование культурно-психологических механизмов сдерживания агрессии. Растущий технологический потенциал делает социальную систему менее зависимой от состояний и колебаний внешней среды, но вместе с тем более чувствительной к состояниям индивидуального и массового сознания, определяющим использование новых технических возможностей для внутривидовой агрессии и саморазрушения. Сохранение жизнеспособности человечества при возрастающей численности, концентрации и технологическом потенциале без наличия внутрисистемных механизмов сдерживания внутривидовой агрессии было бы немыслимо. Такие механизмы формируются в культуре общества, которая через морально-этические механизмы воздействует на психику индивида. В свой гуманитарно-регулятивной ипостаси она поддерживает внутренний контроль и социально безопасные формы сублимации агрессивности, растущей вследствие уплотнения и связанной с этим ростом психологического напряжения.

Обобщение многообразного материала культурной антропологии, истории и исторической психологии, касающегося антропогенных кризисов и культурных революций, сложилось в цельную гипотезу о том, что на всех стадиях социальной жизнедеятельности имеется следующая зависимость: устойчивость социума пропорциональна качеству выработанных культурой средств регуляции поведения и обратно пропорциональна технологическому потенциалу. Данная зависимость называется гипотезой технико-гуманитарного баланса. Еще И. Кант в статье «О педагогике» отметил, что культура простых умений способна проложить дорогу злу, если культура дисциплины не составит ей надежного противовеса.

3.7. Рост неравновесности внешней среды обитания человека. Анализируя биосферу, трудно не заметить, что эта система становилась все более сложной и разнообразной, энергетически активной и интеллектуальной. В соответствии с синергетическими воззрениями преимущество сложности, энергетической эффективности и интеллектуальности заключается не в устойчивости, а более высоком уровне неравновесности, т.е. в способности сохранять устойчивость на более высоком уровне неравновесия. Следует заметить, что эти изменения являются результатом хозяйственной деятельности человечества и, зачастую, носят негативный для человека характер.

Пытаясь привести выделенные векторы эволюции к общему знаменателю можно обнаружить, что стержневая тенденция изменений, пронизывающая историю и предысторию общества, состояла в последовательных переходах от более естественных состояний к менее естественным. Особенно выражен данный парадокс на переломных этапах: конструктивное преодоление каждого из антропогенных кризисов в социоприродных отношениях обеспечивалось очередным удалением общества вместе с природной средой от естественного (дикого) состояния.

4. Цивилизационные кризисы далеко не всегда разрешаются странным аттрактором. Самый яркий пример – Римская империя, чей цивилизационный кризис разрешился простым аттрактором: Византия, сокращение инфраструктурного обеспечения и ремесленного производства, что отсрочило промышленную революцию более чем на 1000 лет. Науке неизвестны достаточные условия для разрешения цивилизационного кризиса странным аттрактором, но теория систем и синергетика дает необходимые условия для такого развития событий..

4.1. Во-первых, это правило избыточного разнообразия: при обострении кризиса вероятность сохранения сложной системы пропорциональна накопленному в ней разнообразию, причем решающее значение приобретают те элементы, которые на прежнем этапе существования системы оставались функционально бесполезными. Это правило является следствием закона эволюционного потенциала, открытого Э. Сервисом в 50-ых годах прошлого века: чем более система специализирована и адаптирована к определенной стадии эволюции, тем меньше её способность к переходу на следующую стадию. Правило избыточного разнообразия подтверждается сопоставлением пред- и послекризисных ситуаций в истории общества и природы...

4.2. Во-вторых, необходим рост многосвязности общества. Относительная независимость человечества от среды возрастала за счет последовательного наращивания связей. При этом образовывались многослойные комплексы ограничительных связей, каждая из которых смягчалась наличием других связей. Физические ограничения на активность живого организма дополняются существенными биологическими ограничениями, а социальный субъект обрастает к тому же формальными и неформальными ролевыми ограничениями. Чем больше богатство культурных связей и отношений, тем шире свобода выбора..
Для иерархических систем, обладающих наименьшим количеством связей для обеспечения связности системы, справедлив закон иерархических компенсаций (Е.А. Седов «Информационно-энтропийные свойства социальных систем», Общественные науки и современность, 1993, № 5): в сложной иерархически организованной системе рост разнообразия на верхнем уровне обеспечивается ограничением разнообразия на предыдущих уровнях и наоборот, рост разнообразия на нижних уровнях разрушает верхний уровень организации и порождает системный кризис. Следовательно, в иерархических системах диверсификация управляющей подсистемы возможна только за счет унификации управляемых подсистем (элементов). Но это означает, что обществом личностей нельзя управлять с помощью иерархической подсистемы, т.е. эффективное государственное управление требует жесткой унификации подданных.
. Сетевая организация социума снижает остроту социальных проблем за счет их умножения (типичный пример эволюции систем). Во-первых, включение каждого индивида в большое количество коммуникационных и пересекающихся идентификационных множеств затрудняет дискретное деление на своих и чужих. Во-вторых, мышление, опосредованное сетями связей, становится более мозаичным, т.е. более объемным и многомерным. Мозаичное мышление имеет свои достоинства и недостатки по сравнению с линейно-книжным мышлением, но важным его свойством является меньшая восприимчивость замкнутых («квазирелигиозных») идеологий. Несомненно, глобальные сети повышают информационную емкость (когнитивную сложность и быстродействие) индивидуального и особенно совокупного социального интеллекта, а тем самым – его инструментальный потенциал. Эта тенденция, очевидно, хорошо вписывается в комплекс эволюционных векторов...

4.3. Очень важным фактором является искоренение социального насилия и формирование критического сознания. Люди пока не истребили друг друга и не разрушили природу благодаря тому, что проходя через горнило драматических кризисов, они, в конечном счете, адаптировали свое сознание к растущим технологическим возможностям. Огромный инструментальный потенциал развивающегося интеллекта, если он не компенсирован адекватным совершенствованием культурно-психологических регуляторов, снижает внутреннюю устойчивость цивилизации...
В прежние эпохи нравственное сознание строилось преимущественно в авторитарной логике, дихотомичной по своей структуре и где положительный авторитет вторичен по отношению к авторитету отрицательному: Бог, как антипод дьявола, свой - чужого, добро – зла. Альтернативу авторитарной морали составляет мораль критическая, усваемая через призму индивидуального осмысления ценностей и норм. Восходящая к Сократу и Конфуцию, пройдя этапы становления в Древнем мире, она, как элемент избыточного разнообразия, оставалась на периферии гуманитарной культуры в рамках механизмов критического сознания. Для своего формирования критическая мораль требует значительных умственных усилий и тонких воспитательных методик, а потому при сравнительно невысокой когнитивной сложности интеллекта общества приоритет принадлежал архаичной авторитарной форме морального сознания, опирающиеся на априорные заповеди...
Авторитарные регуляторы имеют, по меньшей мере, 2 существенных порока, которые делают их дисфункциональными в случае информационного цивилизационного кризиса: во-первых, имманентно дихотомический характер не позволяет им обойтись без образа врага, что существенно ограничивает применимость моральных норм, и, во-вторых, столь же имманентно присущая им статичность исключает оперативную ориентировку в качественно возросшем по размерности пространстве возможностей и глобальных проблем..
Динамизация социально-исторических процессов и беспрецедентная задача искоренения социального насилия настоятельно требует смены ценностей и механизмов моральной регуляции. При этом, весь предыдущий исторический опыт, зафиксированный, в частности, естественными законами и религиозными заповедями, в той мере, в какой он выдерживает апробацию методами критической рефлексии, должен быть включен в систему современной культуры и критической морали..

4.4. И, наконец, чрезвычайно важной предпосылкой является совершенствование культурно-психологических механизмов сдерживания агрессии. К сожалению или к счастью, человек – не логический автомат, способный руководствоваться в своих решениях и действиях исключительно рациональными предпочтениями. Напротив, чем выше уровень устойчивого неравновесия, тем сильнее выражено «бескорыстное» стремление к провоцированию новых неустойчивостей. Иначе говоря, никакая мораль не способна победить скуку, которая побуждает к активному поиску приключений и острых эмоций...
Для борьбы с этим явлением в мировой культуре испокон веков создавались многообразные формы замещающей активности: танцы, часто имитирующие агрессивное поведение, спортивные игры, искусство, прочие разновидности творческой сублимации и создания «псевдособытий» производили эффект спускового крючка, направляя энергию в созидательное русло. Но, как показывает опыт, выработанные ранее приемы конвенционализации конфликтов недостаточны для насыщения функциональных потребностей в агрессивном поведении, поскольку игровые конфликты с высокой степенью условности со временем приедаются, усиливая иррациональное и трудно осознаваемое желание серьезных напряжений. Беспрецедентная задача устранения политического насилия настоятельно требует более серьезных средств сублимации. Ни мировое правительство, формирование которого резко уменьшает разнообразие мировой цивилизации, ни какие-либо иные организационно-политические преобразования не гарантируют отсутствия разрушительных войн. Надежду на осуществление сохраняющего человечества сценария можно увязать с эволюционной тенденцией «удаления от естества» - повышением удельного веса виртуальной реальности в комплексе мировых причинно-следственных зависимостей. Возможно, что индуцируемые и, отчасти, самоконструирующиеся полисенсорные образы позволят людям испытывать всю гамму отрицательных и положительных эмоций, связанных с участием в боевых и прочих опаснейших операциях, не испытывая при этом социальную систему на прочность её морально-этических установок.

5. Уже в последней трети прошлого века пришло ощущение, что планетарная цивилизация приближается к очередному кризису, обстоятельства которого могут быть описаны схемой технико-гуманитарного дисбаланса: за 100 лет энергетическая мощь человечества возросла в миллионы раз, интеллект достиг такого операционного могущества, что выработанные в предыдущем историческом опыте средства сдерживания перестали отвечать новым требованиям – носитель разума сделался смертельно опасным для самого себя.

Изучая предпосылки революционных кризисов американский психолог Дж. Дэвис (Davis J, «Toward a theory of revolution», 1969 г.) показал, что им всегда предшествует рост качества жизни и опережающий рост ожиданий. В результате, когда удовлетворение потребностей несколько снижается, а ожидания по инерции продолжают расти возникают фрустрации, положение кажется людям невыносимым и унизительным, они ищут виновных – и агрессия, не находящая выхода во вне, обращается во внутрь социальной системы.

В период обострения кризиса срабатывает закон поляризации: одни люди реагируют на события как на катастрофу – нравственными и психологическими патологиями, а другие – мобилизацией воли, подвижничеством и альтруистическими перевоплощением. В тех случаях, когда позитивно акцентированной части населения удается сыграть решающую роль, общество выходит из горнила кризиса преображенным. Сравнивая состояния цивилизации до и после кризиса замечено, что успешное преодоление кризиса сопровождалось следующим комплексом сопряженных изменений:

- возрастала удельная продуктивность технологий, что является признаком перехода от экстенсивного пути развития к интенсивному;
- расширялась групповая идентификация, усложнялись организационные связи, росла внутренняя диверсификация общества;
- увеличивалась информационная емкость мышления, когнитивная сложность, охват отражаемых зависимостей;
- совершенствовались приемы межгруппового и внутригруппового компромисса: система культурных ценностей, мораль, право, методы социальной эксплуатации, цели и формы ведения войны – в итоге политические и хозяйственные задачи решались ценой относительно меньших разрушений.

Сегодняшний цивилизационный кризис происходит на фоне информационной научно-технической революции, которая, как я уже докладывал, является основой революции социалистической. Поскольку социалистическая революция является развитием человеческого общества, то такой сценарий разрешения кризиса является по определению странным аттрактором. Для её осуществления требуется обеспечить условия, необходимые для разрешения кризиса странным аттрактором.

Результаты, полученные путем применения системного анализа, контрафактического моделирования, выводов синергетики и теории катастроф не противоречат, а уточняют выводы, полученные классиками марксизма-ленинизма диалектическим методом. Таким образом, социалистическая революция должна явиться переходом к новому этапу цивилизованного развития человечества

К сожалению, негативное отношение руководства СССР к кибернетике и организационной науке (системному анализу) не позволило адекватно осознать характер зарождающегося цивилизационного кризиса и сохранить социальную систему в рамках концепции постиндустриального общества. Распад СССР существенно снизил уровень разнообразия цивилизации, но пионерский опыт, сохраняемый его населением, дает предпосылку для будущего разрешения кризиса странным аттрактором – социалистической революцией.

Задача сегодняшнего дня – сохранить пионерский опыт в критическом сознании общества и создавать необходимые условия для разрешения цивилизационного кризиса «информационная революция» странным аттрактором.