Приложение №1

Борьба под кремлёвскими коврами
рубрика «Коридоры власти» * газета «Мегаполис –экспресс» № 48 от 08.12 1993 г.
(Текст восстановлен 29.11.08 по ксерокопии статьи в архиве А.М. Оболенского)

Бывший министр юстиции, а ныне претендент на пост президента Чувашии, а также кандидат в депутаты Думы по спискам ДПР Фёдоров Н.В. отвечает на вопросы обозревателя «М-Э»

Николай Васильевич, какова Ваша оценка октябрьских событий?

Как ученый, я абсолютно ответственный перед собой и богом могу констатировать – это была бездумная, бессмысленная и политически преступная попытка разрешить общественный конфликт, конфликт мировоззрения, мнений о путях развития России методом насилия. Никакого конституционного кризиса не было. Я специально десятки раз на Совете безопасности, совещаниях президиума Совмина, в узком кругу задавал вопрос: скажите, уважаемые министры какая статья Конституции, кому из Вас, мешает проводить радикальные реформы? Никто ни разу не ответил. Проблема - в некомпетентности, в недееспособности и в полном отсутствии у президента искусства политических компромиссов – необходимом качестве политика. Вместо того, чтобы пойти на заседание Верховного Совета, выступить один, три, десять раз; привести материалы. Есть ведь министр внутренних дел, безопасности, есть агентура. Они знают, как ведут себя депутаты. Половину можно запугать. Половину чем-то подкупить. Такова скучная, рутинная работа политика – ремесленника в традиционных условиях. Но президент по натуре своей лучше себя чувствует в нестандартной ситуации: борьба, баррикады, вот враг… К тому же окружение целенаправленно работало с президентом, нашептывало: все дело в Конституции, в Хасбулатове. Первая попытка открыть шлюзы политических репрессий легальным путем была предпринята еще в январе 1992 года (когда президент и парламент вместе праздновали победу над коммунистической системой – Е.П.). В парламент был внесен проект закона, подготовленный Шахраем и подписанный президентом. С очень благовидным названием «Об обеспечении действия законодательства российской Федерации». В нем Шахрай предлагал устами Президента – или президент устами Шахрая – ввести уголовную ответственность за деяния, нарушающие Указы президента или противоречащие интересам Российской Федерации, лишением свободы до 5 лет. Под этот закон, если бы он был принят, можно было бы развернуть сейчас все что угодно: политическое и физическое уничтожение оппозиции. Когда я увидел этот проект уже в Верховном Совете, я прорвался к президенту и спросил: означает ли это, что он решил отказаться от права и перейти к репрессивным мерам. Я сказал тогда с издевкой: «я могу поверить, что Вы - демократ и Шахрай будет помогать Вам правильно формулировать, что соответствует интересам России, а что нет. А Вы не думаете, что у Вас тоже может закончиться политическая жизнь и интересы России будете определять не Вы, а, скажем, Жириновский или Хасбулатов?» Он впервые посмотрел на меня испуганными глазами и спросил: что делать? Я ответил: отзывать проект. Он отозвал. Потом были еще попытки нарушить Конституцию. Весной нынешнего года Шахрай принес Президенту проект известного Указа, помните, так называемый ОПУС? И, наконец, осенью – финал… Общество не имеет никаких институтов сопротивления. Нет прессы, к которой прислушивались бы. Нет политических партий. Сегодня общество все проглатывает, все позволяет – значит власть может делать что угодно. Видно, нам придется пройти длительный период становления гражданского общества, способного сопротивляться дурости политиков.

Как Вы представляете себе политические перспективы РФ?

Все находится в динамике – физическое состояние президента и его настроение, борьба между группировками внутри правительства и администрации, позиции субъектов Федерации… Россия стоит на пороге еще одной уродливой фазы переходного периода, высока вероятность новых потрясений и конфликтов. Новый парламент не будет достаточно управляемым, хотя президент многое сделал, чтобы гарантировать это. Депутаты будут претендовать на самостоятельность. Это сразу столкнется с системой всевластия президента, которая заложена в проекте Конституции. Не Конституционный суд, не судебная система, а сам президент является гарантом Конституции, прав и свобод граждан. Воля парламента может стать законом, только если это одобрит президент. Настроение президента приравнивается к 2/3 парламента – только так можно преодолеть вето. То есть власть президента напоминает власть императора – условно, конечно. На дворе, все таки, конец ХХ века…

Но эту авторитарную Конституцию писал не сам президент, а Ваши коллеги – юристы. Их трудно заподозрить в некомпетентности.

Когда в политике действуют люди с любым, в том числе и с юридическим образованием, но со специфическим нравственным миром, амбициями, образование носит прикладной характер, знания служат для персональных, личных целей. Я хорошо знаю, как люди из окружения выражаются о президенте между собой, какие неприличные оценки ему дают. Но сегодня окружение Ельцина не готово его потерять. Ибо сразу встанет вопрос по крайней мере о юридической ответственности за действия антиконституционного и криминального характера, совершенные ими вместе и по отдельности. Им нужно время, чтобы подготовиться.

По Вашим словам выходит, что дело не в том, что президент властолюбив - как его обвиняет оппозиция, - а, напротив, его буквально подталкивает к авторитаризму окружение?

На Руси всегда считалось: царь хорош, бояре плохи. Нет, президент объективно несет ответственность за свою команду. Но Борис Николаевич – человек не сильно образованный, не очень глубоких знаний и системных представлений, поэтому весьма зависимый от окружения. Он человек внушаемый, тем более что на него можно оказывать воздействие, приводя в определенное состояние...

Вы часто его видели в этом «определенном состоянии»?

Слишком часто на рабочем месте и в середине рабочего дня.

А Вы могли бы привести примеры такого «воздействия» приближенных с целью получить от президента необходимые решения?

После подавления путча в августе 1991 года почти ежедневно проходили узкие совещания – что делать, какое должно быть правительство в России. Участвовали Бурбулис, Полторанин, Илюшин и я. 4 ноября во время обсуждения за круглым столом в Кремле Бурбулис предложил президенту проект распоряжения о создании правительственной группы – не правительства! – во главе с Гайдаром, которая должна была разработать за неделю экономические меры первоочередного характера. Президент прочитал вслух, дошел до пункта о назначении Гайдара, посмотрел на подпись. Еще раз, в меру своих артистических способностей повторил, подчеркивая значимость фамилий, Егор Тимурович… кто такой? Он был всерьез раздражен, отбросил бумажку через стол. Бурбулис покраснел, спрятал бумажку… В этот день мы ничего не решили, на другой не собирались. А 6-го появился Указ о назначении Гайдара уже вице-премьером, а самого Бурбулиса – первым вице-премьером. Что произошло за сутки? Можно сказать, что состоялась встреча Геннадия Эдуардовича, очень близкого президенту человека, с Борисом Николаевичем в весьма горячей обстановке. Такие встречи у них бывают часто. И в определенном состоянии и настроении Ельцин согласился назначить самого Бурбулиса главным в правительстве под прикрытием фигуры президента, а Гайдара – вице-премьером. Такого рода процедур принятия судьбоносных для российского общества решений – не десятки, а сотни и сотни…
Окружение не заинтересовано в четкой юридической процедуре принятия решений: ведь это предполагает публичность, ответственность. Вторая причина – специфика самого характера Бориса Николаевича, который чувствует себя значимым только в условиях полной непрогнозируемости, нестабильности. Ему по характеру не нужна четко расписанная процедура, потому что в этом случае требуются не боевые качества, а профессионализм, способность к анализу.

Кто из трех премьеров, с которыми Вы работали, с большим уважением относился к закону, советовался с Минюстом при подготовке нормативных актов?

Аккуратнее всех к юридической чистке документов относился Иван Силаев. Он был связан с той традиционной культурой, при которой надо было считаться с процедурой прохождения документов. Чем ближе мы двигались к так называемой демократии, чем больше появлялось демократов в администрации президента, руководстве Российской Федерации, людей, может быть, и образованных, но не имеющих опыта управленческой деятельности, тем больше страдала процедура принятия решений. Чем больше говорили о правовом государстве, тем больше нарушалось законодательство.

А Черномырдин? Почему он не пытался положительно влиять на Ельцина?

Черномырдин – руководитель мощной, богатой империи Газпром. Можно предполагать, какие у него есть дружеские, социальные, организационные корни. В политическом плане ему трудно. Он находится в подвешенном состоянии, ему приходится крутиться. Ему нужно спасать то, что он имел, как президент Газпрома, - сохранить, что создано, - и, конечно, Виктор Степанович заинтересован в стабильности. Но действовать ему сложно… Там три – четыре очень мощных команды, группировки, центры влияния на очень специфичного президента, которые держат друг друга в напряжении. У каждой группировки – свои люди в руководстве министерств безопасности, внутренних дел, прокуратуре, в банках – внутренних и зарубежных (все банки поделены), свои группы в международных центрах… То есть своя ифраструктура безопасности во всех смыслах, которая занимается сбором данных, компромата. И любой перекос, любой выход за черту, за меру в поведении одной группировки сразу вызывает ответ-ную реакцию других. Им напоминают: мы знаем, у вас там, в Газпроме, не про-сто нарушения. Вот у нас документы, фотоснимки, видеокассеты о том, в каких банках, каких странах, какие кредитные карточки, чем вы пользуетесь и т.д. Это страшный, дикий и безобразный мир. Чем дольше власть нынешняя, так называемая демократическая, находится, тем больше эти люди погрязают в коррупции. Такова объективная тенденция, поскольку нет контроля со стороны общества.

Вы может быть назовете имена руководителей группировок?

Не считаю возможным… Все находится в динамике. Люди перемещаются, бывают одновременно в двух, а то и в трех. Потому что есть подкуп полити-ческий, есть криминальный, есть другой…

Беседу вела Елена Пеструхина

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Вот такой документ отложил я в свой архив в трагичную осень 1993 года, пораженный цинизмом откровений бывшего коллеги по депутатскому корпусу СССР.

Прошло 15 лет. Рецепты «политика – ремесленника», которыми Николай Васильевич Федоров делился с президентом России, можно предполагать, помогают ему удерживаться в кресле президента Чувашии, в которое он с триумфом был избран 12.12.1993 года.

Ни один из обитателей «российского олимпа», так красноречиво охарактеризованного министром юстиции, не осужден ни юридически ни, даже, политически. Те из них, кто не закончил своего земного существования, отошли с первых ролей, но передали преемникам вместе с формальной властью и своеобразную культуру ее отправления. Единственное, что изменилось на самом верху, это, вероятно, исчезла возможность влияния на принятие государственных решений через введение президента в «определенное», как деликатно выражался Н.В. Федоров, состояние. В остальном же, по-прежнему, его словами «власть может делать (и делает! – А.М.) что угодно» поскольку «общество все проглатывает, все позволяет». И, оглядываясь на прожитые после этого интервью 15 лет, невольно приходит мысль, - а позволит ли власть, вообще, «пройти длительный период становления гражданского общества, способного сопротивляться дурости (и своекорыстию – А.М.) политиков», как справедливо писал Николай Васильевич.

БЕДНАЯ РОССИЯ…

29.11.2008 г.                              Оболенский Александр Мирофанович

Приложение № 2