Научная революция, начавшаяся в начале ХХ столетия теорией относительности и квантовой механикой, ясно продемонстрировала тот факт, что невозможно отделить субъект исследователя от исследуемого объекта. Вторым аспектом этой революции стало то, что при углублении научного понимания Вселенной исчерпывается возможность построения относительно простых научных моделей, обладающих предсказательной силой. Любая модель является редукцией действительности, а сложность явлений, рассматриваемых наукой, приводит к тому, что абстрагироваться от этого уже невозможно – рассматривая действительность в рамках какой-либо теории, мы теряем необходимую нам информацию. Результатом стало введение Нильсом Бором принципа дополнительности – мы теряем информацию, редуцируя действительность до конкретной модели, но, имея набор канонически сопряженных теорий, редуцирующих действительность в разных аспектах, можем решать любую конкретную задачу выбором соответствующей теории, сознательно идя на потерю несущественной для данной задачи информации. Далее это привело к спорам о парадигме науки и постмодернизму [1]. Австралийский исследователь Генри Стапп полагает, что возрождение интереса к основам квантовой механики фокусируется исключительно на проблеме понимания роли сознания в развертывающейся физической реальности [2]. Он также ссылается на других исследователей, придерживавшихся аналогичных взглядов. Высказываются мысли о связи квантовой механики с проблемой сверхчувственных восприятий [3]

Проводились эксперименты с целью выяснить, действительно ли соотношение неопределенностей является фундаментальным принципом, либо же просто существуют скрытые параметры, которые мы пока не можем регистрировать [5]. Дж.Уилер из Принстонского Университета, предложивший идею эксперимента, полагает, что «ни одно элементарное квантовое явление не существует как явление, пока оно не наблюдается» [6] – во всяком случае, именно такая интерпретация следует из результата эксперимента.

Эти эксперименты по-новому ставят вопрос о взаимоотношении субъекта и объективного мира. Так до сих пор считалось, что квантовая неопределенность — свойство микроскопического мира, однако было продемонстрировано существование макроскопической квантовой неопределенности [7]. Тем самым главной характеристикой квантовомеханических процессов является не микроскопичность, а именно неопределенность, независимо от того – в макро- или микромире она проявляется. И если факт наблюдения является определяющим, то можно сформулировать принцип: именно субъект актом регистрации порождает из волновой функции объективное явление [8, 15]. До этого акта существует лишь волновая функция как распределение вероятности.

Стоит вспомнить и о Теории формообразующей причинности Руперта Шелдрейка, хорошо согласующейся с таким взглядом на вещи [9], хотя она и осталась вне рамок официальной науки, однако проводились эксперименты в ее подтверждение [10]. Поэтому и возник спор о парадигме современной науки, и появилось мнение, что парадигма устарела и требует пересмотра. Как отмечали Налимов и Дрогалина [11], для анализа многочисленного экспериментального материала требуется признать три основополагающих положения:

• отказ от требований точной воспроизводимости любого явления, необходимый для анализа существенно однократных явлений;
• отказ от жесткого требования разделения на субъект и объект в процессе познания;
• отказ от требования признавать онтологической реальностью только то, что может быть воспринято через приборы.

Невозможность разделения на субъект исследователя и объект исследования становится реальностью уже для процессов квантовой механики. Тем более следует ожидать невозможности такого разделения для более глубокого проникновения в материю и более сложных форм движения материи.

Наука подошла к пределу познания чисто объективной Вселенной и переходит к познанию Вселенной, в которой субъективность принципиально неустранима даже в объективных явлениях.

Примем во внимание, что первой детально проработанной европейской неклерикальной философской концепцией был объективный идеализм Платона. Возьмем его за тезис. Именно отталкиваясь от него либо в качестве развития, либо в споре с ним, были разработаны субъективный идеализм, объективный материализм и агностицизм. Отметим, что объективный материализм является тавтологией, поскольку все, что материально, является объективным и наоборот. В такой же мере и субъективный идеализм также является тавтологией, приходящей к логическому завершению – солипсизму. Поставим вопрос: является ли антитезис единственным? Насколько вообще правомерно не исследовать решение перехода от тезиса к синтезу на единственность?

Если же принять множественность антитезисов, то основной характеристикой антитезиса в данном случае становится тавтологизм, и при таком взгляде развитие философии идет от объективного идеализма через три возможных антитезиса – через тавтологические концепции 1) объективного материализма и 2) субъективного идеализма и 3) агностицизм, в принципе уходящий от вопроса о первичности, – к некоему синтезу.

Таким синтезом является субъективный материализм: развитие материи порождает сознание, а сознание, в свою очередь, творит материю. Если хотите, возьмите за точку отсчета сознание и постройте другую цепочку: Сознание-Материя-Сознание. Мы можем принимать за начальную точку любую из точек этого кольца, снимая противоречия между объективными идеализмом и материализмом. А поскольку физические эксперименты показывают, что единственной реальностью обладает лишь волновая функция, из которой субъект-регистратор творит явления, то снимается противоречие и с субъективным идеализмом вплоть до солипсизма. Диалектическая триада завершается.

Эту работу необходимо проделать хотя бы уже потому, что со времен Платона философия исследовала пространство идей. Однако после Л.Фейербаха – конец классической философии – и создания в дальнейшем объективного материализма возникло ощущение некоторой исчерпанности исследования идей, завершенности этого этапа развития. И философия перешла к исследованию другого класса явлений – ценностей. Именно в таком качестве и следует рассматривать феноменологию, герменевтику и экзистенциализм – существенную часть философии ХХ столетия [12]. Не оспаривая возможность такого развития, хотел бы подчеркнуть, что и классическая линия развития философии также не исчерпала себя – именно в этом качестве здесь и предлагается субъективный материализм.

Башков В. И. как-то отметил, что время есть мера тварности нашего мира – сознание человека локально, в то же время сверхсознание, сознание Творца нелокально [13]. Подобный взгляд возвращает нас к концепциям, разрабатывавшимся в рамках Адвайта Веданты – тот объективный мир, который мы наблюдаем, который доступен наблюдению человека, является фикцией, миражом, майей, свойством локального сознания, которое творит объекты-миражи из реально существующей (и единственно обладающей реальностью) волновой функции. Однако мы творим майю лишь в пределах, позволяемых Брахманом – волновой функцией, непроявленной вероятностью. О размазанности, вариабельности будущего, то есть возможности его коррекции в некоторых пределах (со ссылкой на Н. А. Козырева) пишет, к примеру, Г. И. Куницын [14]. Следовательно Апара есть не-Пара лишь в силу бытия локальных Я, творящих майю. Майя же в действительности является не миражом, а редукцией, редуцирующей Абсолют до модели, доступной непосредственному наблюдению в рамках локального сознания. И именно множественностью майи и является современное состояние постмодернизма, пытающегося набором миражей постичь Абсолют. В крайнем своем проявлении постмодернизм характеризуется отрицанием Абсолюта – объективной реальности – и в таком качестве оставляет исследователя с набором редуктивных фантомов-миражей.

Бытие определяет сознание. (Если же вы верите в Бога, замечу – Бытие Вселенной определяет Сознание Творца, хотя бы уже потому, что локальный человек обладает свободой воли.) Однако этот тезис требует более развернутой формулировки:

Наше сознание определяется нашим бытием в качестве: физического, химического и геологического, биологического и социального, психического объектов, психического, биологического и социального, химического и геологического, физического субъектов.

Вот этот спектр различных состояний бытия в рамках микро- и макрокосма и определяет наше сознание [15, 8].

Сила тяжести и свет, ветер и вода, пространство и время воздействуют на нас как на физические и химические объекты. Цунами и землетрясения, великие оледенения и великие наводнения, глобальные изменения погоды делают из нас геологические объекты. Эволюция биосферы создала наш биологический вид. Странные и редкие вещества, поглощаемые нами с пищей, яды, вирусы и микробы относятся к нам как к биохимическим объектам. Политические демагоги и манипуляторы, обманщики и тираны, стремящиеся подавить нашу свободу воли, делают из нас социальные объекты. Великие произведения литературы и искусства, вызывающие у нас горе и радость, смех и слезы, печаль и сопереживание, объективно воздействуют на нас, как на существа, обладающие психикой.

Графоманство и артистизм, аутотренинг и йога, стремление к совершенству и религиозный аскетизм – так мы пытаемся воздействовать на себя и других и становимся психическими субъектами. Мятеж и революция, выступление на профсоюзном собрании, забастовка, 28 памфиловцев и Дом Павлова, сбор подписей за кандидата на выборах, – так проявляем мы свою социальную волю. Являются ли селекционеры биологическими субъектами?

Йог, подавляющий случайную болезнь, маг-целитель, прогоняющий порчу, мессия, превращающий воду в алкоголь, они встречаются иногда – химические и биохимические субъекты. Землетрясение в Армении после эксцессов Перестройки и проклятия Католикоса, жрецы-облакогонители, танец дождя, немецкие танки, замерзшие под Москвой ранней зимой сорок первого, дождь, слякоть и снег после поражения демократов на выборах, — каждый из нас является геологическим субъектом.

Если вера твоя крепка, и скажешь ты горе «Иди!», то гора пойдет.

Литература

1. Мальцев А. А. Конфликт Поппер–Маркс в контексте развития науки. // Вестник КГТУ им.А.Н.Туполева. – 1998. – №2. – С.54-59.
2. Henry P. Stapp. Why Classical Mechanics Cannot Naturally Accommodate Consciousness but Quantum Mechanics Can. // PSYCHE: an interdisciplinary journal of research on consciousness 2(5), May 1995. Filename: psyche-95-2-05-qm_stapp-1-stap (INTERNET — ftp: //ftp.cs.monash.edu.au/psyche/v2-1).
3. Аверьянов В., Кашура Н. Санс-энергетические возможности живой системы // Лазарев С.Н., Данченко С.М. Кармическая диагностика чакр. — М.: 1994. — С.134.
4. Мартынов А. Исповедимый путь. — М.: "Прометей", 1990. — С.66.
5. Bernard d'Espagnat The Quantum Theory and reality // Scientific American. — 1979. — V.241. — N.5. — P.128-140.
6. Шимони А. Реальность квантового мира // В мире науки. – 1988. — №.3. — С.28.
7. Шимони А. Реальность квантового мира // В мире науки. – 1988. — №.3. — С.29.
8. Мальцев А. А. Субъективная Вселенная. // Ноосфера – Казань: изд.КСДО, 1998г. – №3. (депон. на узле FIDO 2:5049/3).
9. Rupert Sheldrake A new science of life // New scientist. — 1981. — v.90. — N.1258. — p.766-768.
10. Rupert Sheldrake Formative causation: the hypothesis supported // New scientist. — 1983. — v.100. — N.1381. — p.279-280.
11. Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Вероятностная модель бессознательного. Бессознательное как проявление семантической Вселенной. // Психологический журнал. – Т.5. – №.6. – 1984. – С.112.
12. Мальцев А. А. Изменение взглядов социал-демократов в ХХ столетии в свете концепции Авессалома Подводного. // Ноосфера. (Компьютерный журнал) – №4 – 2003г. – Депонирован на узле FIDO 2:5049/3
13. Башков В.И. Частное сообщение.
14. Куницын Г.И. (Послесловие) // Росциус Ю.В. Последняя книга Сивиллы? – М.: Знание, 1989. – С.46-47.
15. Мальцев А. А. Субъективная Вселенная.// Народный портал Русского движения